Товарищи

— Хочешь, ударь, — сказал мальчик, бивший по воротам.

— Можно, — согласился Митя.

Он ударил. Немного поспорили, попал ли мяч в штангу или в ворота. Потом повозились с мячом, обводя друг друга. Двое ребят пошептались, и вратарь спросил:

— Ты на какой улице живешь?

— Ни на какой.

— Я серьезно спрашиваю.

— Правда, нигде не живу. Я только приехал.

— Из деревни?

— Из города.

— Из какого?

— Из Лебедяни.

Вратарь посмотрел на своего товарища и спросил у него:

— Коля, мы Лебедянь проходили?

— А чего ее проходить? Так себе городишко какой-то.

— А вот не какой-то, — сказал Митя.

— Там кто родился? — насторожившись спросил вратарь.

— Я, ответил Митя.

— Подожги, тебя серьезно спрашивают. Там что, — заводы какие-нибудь особенные?

— Сейчас нет, а потом будут.

— Потом всюду будут. В общем, город не знаменитый.

— А вот и нет. К нам Тургенев приезжал.

— Какой? Классик?

— Конечно. Из «Записок охотника».

Мальчики переглянулись. Коля спросил:

— А ты зачем к нам во двор пришел?

— К тетке. Я жить тут буду.

— Красота! Будешь у нас в нападении. Тетка в какой квартире?

— В шестнадцатой.

— Орлова? Знаю. У нее еще всегда пробки перегорают. Я чинить ходил… Постой, так она ж уехала! — вспомнил вдруг Коля.

— Как уехала? — испуганно спросил Митя.

— На той неделе снялась и уехала. В командировку, что ли.

Митя сел на крыльцо. Мальчики подошли ближе.

— А у тебя есть еще кто в Москве?

— Нету.

— Та-ак, — сказал Коля. — Погостить приехал? Вещи на вокзале?

— Ага.

— Придется, брат, заворачивать назад. Деньги на билет есть?

— Есть.

— Валяй сейчас на вокзал, узнай, когда обратный поезд, и всё. И по гостям другой раз за тыщу километров не шляйся.

— У тебя не спросил, — обиделся вдруг Митя.

— Чудак человек, с тобой по-хорошему…

Он обернулся к вратарю.

— Давай сейчас к моей маме зайдем, спросим насчет этого огольца. Может, у нас ночевать будет. Видишь, он совсем скис.

Бросив Мите на ходу строгим голосом: «Ты сиди, жди», — они ушли.

Митя не стал ждать.

Он взбежал по лестнице до теткиной квартиры, несколько раз неистово позвонил, постучал кулаком и только тогда смирился, когда увидел, что почтовый ящик, висящий на дверях, полон газет и писем: очевидно, их не вынимали уже несколько дней. Ясно: тетка уехала. Прежде всего надо бежать с этого двора. Он не станет ждать, пока Коля приведет сюда свою мать и опять начнутся расспросы, а потом его будут жалеть и говорить, что он скис… Ну его, Кольку!.. Уж очень он задается. Как будто это его личная заслуга, что он живет в Москве.

Митя быстро вышел со двора, поколебался, куда свернуть — направо или налево, решил, что теперь всё равно, и почти бегом прошел два-три квартала.

Он еще не совсем понимал, что, в сущности, у него в Москве нет ни одной знакомой души. Уж больно быстро всё произошло: только вчера вечером он был у себя дома, среди своих приятелей, а сейчас у него никого нет…

Он шел и шел, не зная, куда идет: заворачивал туда, куда шло побольше людей.

Иногда попадались витрины кинотеатров, и Митя останавливался, рассматривая фотографии. Ел пирожки с рисом, с капустой, с вареньем. Всё равно денег на обратный билет не хватит; он наврал Коле, чтоб отвязаться. Ну, а раз денег мало, чего их беречь? Ел мороженое: пожалуй, даже слишком много мороженого, — онемел язык.

В общем у него было не такое уж скверное настроение. В конце концов доехать до дому он может и без денег. Не погонят. Расскажет главному кондуктору, в чем дело; со всяким бывает. Так что в запасе у него выход есть.

Но когда он представлял себе разочарование Миши Зайцева, лицо Витьки и безмолвные вздохи матери по поводу его возвращения, ему становилось не по себе. И, главное, причина какая-то не очень солидная: подумаешь — тетка в командировке. Хотел бы он, например, посмотреть на Ломоносова, который завернул бы по такой причине обратно домой…

Но если уезжать не следует, то надо срочно что-то предпринимать. Надо устраиваться. В голове Мити проносились тысячи планов; все они заканчивались великолепно, красочно, но в них отсутствовало начало. Конец был действительно яркий и приятный: Митя с добродушной усмешкой в кругу приятелей рассказывает, как он бродил по Москве и как устроился; а вот придумать сейчас, что же надо сделать, чтобы устроиться, — этого он не умел.

Митя старался отсрочить решение; ему легче было делать вид, что время еще есть, выходов сколько угодно; вот погуляет немного, а потом займется своими делами.

Гуляя, он рассматривал дома, заходил в садики, останавливался у витрин и так дошел почти до Охотного ряда.

Его привлекло здание центрального телеграфа. Он вошел внутрь. Здесь, в помещении телеграфа, к Мите сразу приблизились дом, мать, Лебедянь; легко можно было представить себе провода, бегущие от Мити к ним, можно поздороваться, можно поговорить, поделиться, посоветоваться…

Он взял бланк.

Не так просто первый раз в жизни сочинить телеграмму, особенно, если надо столько рассказать в ней!

Он написал свой лебедянский адрес, подержал кончик ручки во рту, обдумывая, как уместить на маленьком бланке всё, что хотелось бы сказать матери, и наконец написал: «Здоров. Целую. Митя».