Траблшутер — 2

– Да. Она попадет в долгую, сложную программу, где будут выяснять отцовство ее ребенка, жить будет в специальном приюте. Она не будет называть имен, чтобы спасти Вадика от судебных разбирательств. Она его любит. Ну, и Вы понимаете, что в такой ситуации Вас тоже будут рассматривать как потенциального совратителя?

– ЧТО?!

– Да. Такова процедура.

– Захар… Надо это как-то… Да меня мать ее… убьет! У меня должность… Это такой скандал!

– Вот… – киваю я. – У меня есть некоторые договоренности с куратором Катерины и руководством фонда. И если мы все сейчас проявим понимание и толерантность, то Вадик не сядет, а Катя спокойно вернется домой, без всех соц. служб и унизительных разбирательств.

Делаю небольшую паузу, давая им осмыслить весь масштаб трагедии.

– Естественно, она будет и далее курироваться сотрудниками фонда. Но они не будут запускать ее в программу, пока она не попросит об этом или не исчезнет. Тогда все документы пойдут в соответствующие органы.

Смотрю на Софью.

– Да, всё именно так, – кивает она.

– Итак, у нас два варианта. Первый – Вадик идет под суд, Катя – в программу фонда. Вы продолжаете многочисленные судебные разбирательства, тратя огромные деньги и уничтожая жизнь своих детей. Все несчастны. Второй – вы отчуждаете спорную землю в наследство общего внука, прекращаете суды, примиряетесь и даете детям жить спокойно, полноценной семьей. Без дальнейших попыток суицида, которые могут закончиться уже не так благополучно. Все счастливы. Даже ваши отцы, которые ДРУЖИЛИ.

– И сейчас, наверняка, незримо присутствуют при решении судеб своих внуков, – добавляет Софья.

– Решайте…

Тишина. Минуты идут.

Ипишин первым тянет руку Сергею Петровичу. Тот пожимает.

Мы дружно выдыхаем.

Перевожу на Софью хищный взгляд.

Ты не расплатишься, Фея!

Глава 3. Без эксцессов и с ними

Просыпаюсь только к следующему вечеру. Обещание Феи простить мне мои «припадки», без эксцессов прошедшее дело и сутки без сна – отличное снотворное. Бакс уже гарцует в коридоре.

Забираю со стола севший телефон, ставлю на зарядку и веду пса гулять.

Погода отличная, хоть и прохладно. Жаль, что солнце уже садится. Желудок требовательно урчит. Перекусываю найденным в кармане куртки батончиком мюсли, сразу же вспоминая Софью и мой неслучившийся ужин.

Напроситься сегодня?

Сегодня должны были установить кухонный гарнитур…

В лифте с нами поднимается женщина лет сорока. Высокие каблуки, кожаный плащ, светлое каре и агрессивные тонкие губы бордового цвета. Бакс ведет носом, пытаясь уловить запах. Недовольно смотрит на него, говоря по телефону. Разговаривает грубо, в командном тоне. С кем-то ругается. Бакс нервничает. Не любит, когда ругаются, и высокие женские голоса – тоже. Благо, у Софьи тихий приятный тембр.

Она эмоционально взмахивает рукой перед его носом. И он с легким рычанием слегка оскаливается. Держу его крепко, прижимая за ошейник к своему бедру.

– Уберите свою собаку!

– Он Вам не мешает.

– Вы что, не знаете, что такое намордник?!

– А Вы?

Лифт останавливается. Вывожу Бакса.

– А ну-ка, мистер! – тормозит она закрывающиеся двери. – В какой квартире Вы живете?

Из четырех студий на этаже две мои.

– Еще не решил, – разворачиваюсь я к ней. – А что, какие-то проблемы у Вас? Приходите в офис, решим, – протягиваю ей визитку.

Пока рассматривает визитку, дверь лифта закрывается.

Такой дамочке рано или поздно точно потребуется трабл-шутер! Не уверен, что возьмусь решать ее проблемы, конечно.

Волк: Итак, я прощен?

Фея: Добрый вечер. За Ваш странный визит – да.

Волк: И я могу его логически завершить?

Фея:?

Волк: Это я напрашиваюсь сегодня на ужин.

Ответа нет минут пять. Нервно, но терпеливо жду.

Фея: Обещаете вести себя прилично?

Волк: Клянусь на конституции!

Фея: Разве Ваша работа не заключается в ее нарушении?

Волк: Окей, просто клятвенно обещаю.

Фея: Что Вам приготовить?

Волк: Что угодно, я дико голоден. И буду через час.

Могу ненароком и тебя съесть!

Фея: Два часа.

Волк: Как скажете, барышня.

Ох, ну неужели ты, Волк, сумел вытащить из нее банальное свидание?

Дожил!

Не запори хоть это!

Сделав еще парочку важных звонков, ухожу в душ. И через полчаса я чисто выбрит и прилично одет. Губы самовольничают, не позволяя сохранять серьезное выражение лица. Хочется улыбаться, да.

Ты же влюбился, Волков! ААА!

И это эндорфины делают из тебя полного неадеквата. Вечность не чувствовал ничего подобного…

Покупаю бутылку вина, бокалы, цветы.

Ты банален, Волк, до безобразия!

Ну а что, мне к ужину самолет с кокосами ей подогнать?

Звоню в дверь.

Открывает.

– Здравствуйте…

В шерстяном бордовом платье в пол.

– Привет, – протягиваю цветы.

– Спасибо…

Прижимая цветы, передергивает плечами от озноба.

Прохладно, отопление еще не включили. Из-под подола длинного платья выглядывают босые пальчики.

– Ты знаешь, как включается теплый пол здесь?

– Нет.

– Смотри, – открываю ей панель, – здесь выставляешь градусов двадцать. И будет тепло.

Оглядываюсь. В большой комнате уже диван, мебельная горка, плазма, ковер. Темно-лиловые шторы и серебристый тюль. Несколько цветов в горшках… Лавандового цвета диван!