Традиции & Авангард. №3 (15) 2023 г.

Вскакиваю, включаю свет в комнате. Лампочка зажглась и сказала мне: «Ха-ха». В трусах бегу по коридору, врубаю свет и на кухне. Ищу, вижу – на кухонном столе записка. Новая в мою коллекцию записок этим почерком:

«Елена, я поехал по делу на несколько часов. Кушай суп, чуть осталось. Либо жди меня, приеду, сделаю курицу. Э.».

О, радость-то! Пронесло же! Кто ж так постарался, а? Эдуард не узнает о моём опоздании и не поймёт, что я была пьяна. На ближайшие сутки я спасена!

– Спасена! – пританцовываю по коридору. Никакая курица не нужна, так я рада. Ура!

Хватаю книгу – какую он вчера мне дал? «Биография Гитлера». Прыжком плюхаюсь на кровать и занимаюсь наиважнейшим делом своей жизни – жду Моего Фиэра.

* * *

Просыпаюсь внезапно, от грохота в коридоре и возгласа оттуда же: «Твою мать!»

Книга, с которой я уснула, захлопывается.

«Сколько время и сколько их там? Что происходит?» – судорожно ищу мобильник, нахожу – полвторого. Мало спала, но совсем протрезвела. Прислушиваюсь. Грохот не утихает. Кутаюсь в одеяло и выжидаю. Удар в дверь. Дверь распахнулась. И вот – Он.

* * *

– Соскучилась?! – Не знаю, как и реагировать на столь бурные проявления эмоций Фиэром, ему не свойственные. Притворяюсь спящей. Что стряслось? Революция, никак?

Мой Фиэр тем временем широкими шагами направляется к кровати, и, наблюдая за этим шествием, я вдруг понимаю, что Эдуард просто в стельку пьян!

О, счастье!

Для меня, признаться, нет радостнее мгновений, чем когда Фиэр Мой пьян! Я обожаю, когда он пьян. Обожаю – это ещё мягко сказано. По сути дела, сквозное действие последних месяцев моей жизни – напоить Эдуарда. А напоить Моего Фиэра – задача не из лёгких. Удивляться этому нечего, он – особенный тип, ничего общего с алкашами не имеющий. Он, конечно, сам о себе шутит в книгах, что алкаш. Но это он так заигрывает. Он той редкой породы людей, кому пьянка сама по себе скучна и уныла, если не сопряжена с чем-то важным и грандиозным. Такие не спиваются. Когда он выпивает, то весел и игрив. И даже иногда (случается и такое) говорит комплимент. Мне крупно повезло!

Когда Эдуард пьян, я могу себе позволить больше дерзости, в общем, это единственные, пожалуй, часы, когда я это могу себе позволить и вольна вести себя рядом с ним вполне естественно. Выпив, Эдуард не ругает меня, не напоминает о том, как я несовершенна, и не упрекает в том, что я несобранна, ленива или глупа. Так что если Мой Фиэр пьян – это для меня настоящий праздник!

И сейчас он как раз пьян, а значит – будет мне счастье! Выпрыгиваю с визгом из-под одеяла и, гогоча, помещаю падающего в постель Фиэра в свои объятия. Укладываю его на лопатки поперёк кровати, а сама запрыгиваю на него сверху и сжимаю мужчину между ног. Фиэр недоволен тем, что я сверху, изворачивается, заламывает мне руки, сбрасывает с себя, укладывает на живот лицом в подушку и ползёт сверху сам. Сквозь смех у меня вырывается поросячий хрюк, я скалюсь, поворачиваю шею назад, зубами вцепляюсь в плечо ползущего на меня Фи- эра и соплю.

– Зверёныш, – шепчет Фиэр, – Зверёныш!

* * *

…Спустя час – мы боролись целый час – я лежу на груди у Эдуарда, сложила там руки. Это признак того, что мы наконец-то намерены спать. То есть мы ещё не спим, но пора бы! И вот я лежу и млею. Целую его грудь и нюхаю его запах. Немного грущу, что, может, Зверь мой – это гад, и Эдуард должен будет избавиться от паразита так, как когда-то от котёнка в Париже.

– Да, – вдруг шепчет Мой Фиэр, – да, маленький мой, – и я вся залезаю сверху, впиваюсь в него когтями, почмокивая.

– Да, да… – повторяет Фиэр, и (здесь я вовсе и не сочиняю) кладёт мне палец в рот. Я кусаю его палец, видя, что сегодня – можно. Вот оно – ликование Зверя, который живёт во мне.

Вдыхаю любимый запах больше, шире, от желания вдохнуть ещё, схватить весь – погружаюсь под одеяло, продолжая кусаться. Я готова делать это бесконечно – если потребуется, если он мне позволит. Я хочу даже пальцы его ног, кусать их, и пятки, только бы он мне разрешил, Мой Фиэр… Я ползу всё ниже… я даже могу вот так…

«Это нужно заслужить!» – научил меня Мой Фиэр. Чем же я так заслужила сегодня?

Я благодарна ему, что он есть. И, не умея выражать благодарность, и чем более мне стыдно от того, что нет во мне никакой элементарной человечьей, прикладной, простой житейской ценности и гармонии, тем с большим упоением и благоговением я….

Скажете, озабоченная какая-то? Сущая правда! Я очень озабочена всем на свете, и это всё на свете сейчас сосредоточено в одном существе.

– Ммм, – мычу я под одеялом, – я хочу жить и умереть здесь, так жить и умирать… хочу так жить… Жить хочу!

* * *

Наутро Мой Фиэр спросит меня как бы невзначай:

– Кстати, а мы вчера?… – будто не помнит.

– Ну… Немного… – отведу я взгляд.

Это он ищет повод, к чему бы прицепиться, например, назвать меня фригидной. А может, просто бахвалится сам с собой.

* * *

– Что видела? – интересуется у меня Эдуард, когда я возвращаюсь от Курского вокзала.