Традиции & авангард. Выпуск № 3

– Плохо вы изучали дело, Вениамин как-там-вас! Эта гражданочка – Анастасия Буранова.

Женщина прячет лицо в пушистом шарфе.

– Куда интереснее, зачем вы тут.

Она глядит на них быстро. Сначала растерянно, но потом взгляд проясняется. Настя переводит взгляд по треугольнику – крыша – санки – круглое усатое лицо Вениамина. Взгляд цепляется за черный провод, колотящийся на ветру между лестницей и стеной.

– Вы ничего не знаете, – шепчет она полуубедительно, полувиновато.

Забирается на первую ступеньку лестницы, сваренную из трех прутьев. Хватается за стылые ребристые перила. Перебирая ногами в модных сапожках, цепляется ещё и ещё, с каждым шагом удаляясь от них в беспросветную высь.

– Дамочка, вы куда? – растерянно басит вслед Вениамин.

Оглядывается на Евгения Борисовича. Тот качает головой:

– Я не полезу. Вдруг они внизу. Буду тут ловить… Разделимся, типа.

Вениамин поправляет большую шапку на маленькой голове.

Черная морозная тень движется вверх короткими рывками.

– На су-е-фа, – робко говорит Вениамин, сжимая варежечный кулачок.

– Лезь уже, – сурово настаивает Евгений Борисович, и Вениамин, бурча проклятия сквозь усы, встает на узкую лесенку.

Евгений Борисович нащупывает пачку в кармане. Стоять, похоже, придется долго.

Внезапный, но очень знакомый звук заставляет разжать пальцы и выронить тлеющую сигарету.

Со стороны леса к недостроенному дому стремительно приближается, разгоняя лопастями снежных мух, вертолет.

Тяжело вздохнув и бросив прощальный взгляд на недокуренную сигарету, участковый неловко забирается на бочку. Впереди его ждут двадцать пять метров ненавистной лестницы.

Утешало только то, что она могла превратиться в карьерную.

Глава 10. Крыша мира

Как быстро можно забраться вверх на семь этажей по металлической лесенке? С него сошло семь потов, когда он понял разом несколько вещей. Что зря не любил физкультуру. Что опрометчиво лезть без страховки. Что если он раздумает сейчас – то спускаться вниз нужно будет столько же, сколько забираться наверх. Что отсюда открывается чудесный вид на пустырь и темные кусты, из которых они зачем-то сюда вышли.

Что вертолет, которого он не видит из-за бесконечной, огромной стены перед собой, завис где-то над ним и над крышей, и в треске его лопастей и ветре в ушах теряются прочие звуки.

Надо поднажать.

Сквозь пелену он слышит чьи-то крики, морщится, но слова не становятся разборчивее. В тяжелых ботинках уже мокро от снега и пота, но надо быстрее передвигать ноги… Он клянет мамины пирожки и упрямо шагает вверх. Стена, окно, узкая площадка – отдышаться и выше, выше. Почему эту лестницу еще никто не срезал? Столько металла пропадает! Глядишь – и не нужно было бы сейчас никуда забираться. Да что же там наверху?

Когда он наконец забирается на крышу, поток ветра едва не сбивает его обратно. Он прижимается к земле ватной черепахой.

Ему кажется, будто он не просто забрался на крышу, а оказался в неведомом новом шоу.

Вертолет висит над крышей, как гигантская стрекоза над цветком. Из голубоватого блестящего брюшка свисает веревочная лесенка, и за неё цепляются трое: крошечная девочка – уже у самого верха – подросток в куртке электрика – женщина без шубы. Шуба нелепой кляксой размазалась прямо под вертолетом, беззащитная, лишившаяся хозяйки. Евгений Борисович протирает глаза, ползет к середине.

Человек с редкой бородкой утирает скупую слезу белой бумажной салфеткой. Евгений Борисович с изумлением узнает в нем Вислого. Вислый, узнав в ползущем госте ненавистного участкового, на всякий случай уходит подальше.

– Где Веня? – шепчет одними губами участковый и наконец неловко поднимается, закрывая уши от шума.

Крошечный Веня, сняв с себя куртку, укрывает ею кого-то.

Вертолет поднимается вверх. Женщина исчезает в темном проеме. Дверь отрезает её от мира и от преследования.

– Чёрт, – ругается Евгений Борисович.

Оглядывается назад.

Расцвеченная огнями, его встречает выложенная неровная надпись, в которой он без труда узнает шрифты марий, молока, ломбарда:

«С днем рАждения, папа Мы ждем тебя горбоносова 77».

– Чёрт!

Вениамин что-то ласково шепчет на ухо незнакомке. Евгений Борисович вглядывается в её худое, скуластое лицо:

– Вяткина?

– У неё вообще-то имя есть, – обиженно заявляет Вениамин. – Маша. Этот говнюк год с лишним продержал принцессу в деревне.

Девушка всхлипывает.

Черная обводка вокруг глаз исчезла, но губы по-прежнему выглядят полными, мягкими. Темные волосы собраны в тугой хвост. На ней простой свитер и штаны, от которых даже в морозном воздухе отчетливо расходится запах деревни. С клеенчатого фартука на поясе улыбается в лицо Евгению Борисовичу мультяшный коричневый теленок.

Евгений Борисович пинает алую «а». Не видать ему памятной кружки. Но одна мысль упрямо не дает ему покоя. Что-то не сходится.

– Почему он тебя отпустил? – трясет он девушку за плечи.

– Он… он не хотел меня здесь сажать… мы должны были прилететь к папе на работу… а потом… потом… надпись эта… – Она рыдает и раскрывает свитер.