Традиции чекистов от Ленина до Путина. Культ государственной безопасности

Перечисленные выше события происходили параллельно с постепенным изменением официальных взглядов на советское прошлое вообще и чекистское в частности. Этот процесс достиг пика в декабре 1997 года, накануне празднования восьмидесятого юбилея советских органов государственной безопасности, когда Ельцин выступил с радиообращением, которое свидетельствовало о существенном сдвиге в официальном отношении к советской истории [638]. Чекисты считают эту речь переломным моментом в процессе восстановления престижа органов госбезопасности, символом конца демонизации их истории. Эта мысль заключалась в ключевой фразе ельцинской речи, которую часто цитируют чекистские комментаторы [639]: «Но каким было государство— такими были и его службы безопасности. Оглядываясь назад, я вижу — в разоблачении преступлений органов безопасности мы чуть было не перегнули палку. Ведь в их истории были не только черные периоды, но и славные страницы, которыми действительно можно гордиться».

Матвеев и Мерзляков в статье, опубликованной на официальном сайте ФСБ, назвали этот пассаж «историческим признанием», которое прозвучало впервые, а также существенно запоздавшей, но тем не менее долгожданной «однозначной политической оценкой советской Лубянки». Эта фраза, продолжили они, «положила конец периоду вольной или невольной демонизации их [органов безопасности] истории. Сейчас пришло время взвешенно, без крайностей в ту или иную сторону, начать "заселять" забытыми именами… наследие ЧК-КГБ-ФСБ, постигать причины изломанности судеб тех, кто оказался в эпицентре тайных сражений ушедшего века».

Другие истолковали речь Ельцина на День чекиста в 1997 году как призыв к бою. Эта речь официально одобряла тенденцию, которая усиливалась с середины 1990-х: рост культурной и общественной активности чекистов, включающий масштабные издательские проекты, нацеленные на пересмотр и реабилитацию чекистского прошлого. В число материалов, выпущенных в связи с этим, входил постоянно растущий корпус воспоминаний чекистских ветеранов; официальные исторические очерки, опубликованные при поддержке ФСБ; музейные выставки, посвященные чекистской истории [642]; музыкальные, кинематографические и художественные произведения о чекистах, награждаемые ежегодными премиями; телевизионные документальные фильмы и сериалы; целый ряд мероприятий вроде ежегодной конференции «Исторические чтения на Лубянке» [643].

Волна чекистской графомании свидетельствовала о том, что чекисты перешли в контрнаступление. По собственному мнению чекистских авторов, все эти тексты им приходилось писать для того, чтобы создать столь нужный противовес античекистской мемуарной литературе и комментариям в СМИ, которые появились в изобилии в конце 1980-х — начале 1990-х годов. Сокрушительная критика КГБ в ту эпоху очень травмировала органы безопасности. Один историк ФСБ называет начало 1990-х временем «мощной атаки» на КГБ, когда стало «модным связывать все государственные неудачи с деятельностью спецслужб. Многие публицисты, писатели и журналисты стремились представить КГБ институтом, единственная цель которого — репрессии и подавление диссидентов» [644].

По мнению известного экс-чекиста Филиппа Бобкова, критика КГБ в этот период принимала «крайне гипертрофированные формы» [645]. Другие чекистские ветераны критику КГБ в СМИ на заре 1990-х называли даже кампанией «по дезинформации» [646].

Многие чекисты убеждены, что эта кампания продолжается по сей день. В декабре 2004 года генерал-полковник Виктор Черкесов, один из ведущих представителей советских, а теперь российских органов госбезопасности [647], предупреждал на страницах «Комсомольской правды», самой массовой ежедневной газеты в России, что античекистская информационная кампания набирает обороты: «Масштаб кампании исключает ее стихийность. Речь идет о войне, объявленной "чекизму" как новому врагу. Кампании, по своему масштабу вполне сравнимой с антикоммунистической войной, которая велась в конце 80-х годов».