Традиция предков

– Вы хотите этого, милая, – коварно шептал искуситель, заставляя девушку дрожать от возбуждения. – Вы позволите мне разжечь огонь в вашем теле, чтобы оно растаяло и…

Что он собирается делать? Впрочем, сама виновата: нашла с кем откровенничать! Пусть это будет уроком на будущее – никогда, никогда не доверять мужчинам!

– Прекратите, – сердито потребовала она. – Я не знаю, какую игру вы затеяли, но…

– Кто сказал, что это игра? – едва слышно произнес Симон.

Она собрала все свои силы, чтобы унять дрожь. На этот раз ей не показалось. Симон действительно поцеловал ее чуть ниже уха.

– Ночь, проведенная с обворожительной обнаженной женщиной, свернувшейся клубком у тебя на груди, накладывает определенный отпечаток на мысли мужчины. И если вы дальше будете бросаться в мои объятия…

Бетти с облегчением перевела дух: Симон снова разыгрывает ее, опять подтрунивает. На минуту девушка поверила, что он говорит серьезно, а на самом деле Симон ловко воспользовался ее подозрительностью и затеял новую игру.

– Если мне не изменяет память, именно вы начали кидаться снежками, – напомнила она. – А что касается объятий, зарубите себе на носу: так называемые «сексуальные потребности» для меня пустой звук.

– Я готов сделать на это скидку, – великодушно откликнулся он.

– Вас действительно забавляет все это, правда? – с горечью спросила Бетти. – Нравится смеяться надо мной, издеваться…

– Помните, я говорил вам, что в детстве меня терроризировали сестры? Я должен взять реванш.

– Да, но при чем здесь я?

Он беззаботно рассмеялся в ответ.

Элизабет внезапно почудилось, что она парит в воздухе – ее глаза закрылись, лицо побелело. Заметив это, Симон нахмурился.

– Вставайте, – резко сказал он, поднимаясь на ноги и вытаскивая девушку из сугроба. – Иначе мы замерзнем. А какой бы был у нас вид, когда растаял снег, – продолжал он насмешливо. – Два трупа в страстных объятиях.

– Я бы предпочла не смеяться над этим, – холодно возразила Бетти.

Когда они подошли к дому, Симон вдруг остановился.

– Сожалею, если обидел вас своими намеками, – примирительно заметил он. – Пожалуй, я не привык к обществу таких целомудренных и таких…

Бетти с негодованием оттолкнула его и поспешила в дом. Ее лицо пылало от смущения и стыда, потому что только круглая дура позволила бы так обращаться с собой. Даже грудному ребенку ясно, что Симону доставляло огромное, почти садистское удовольствие дразнить ее. Господи, за что же такое наказание?

– Не стоит извиняться. Мне следовало раньше понять, что я зашла слишком далеко. – Она проскользнула в кухню и закрыла за собой дверь.

5

Бетти время от времени посматривала в окно, надеясь заметить хоть какие-нибудь признаки оттепели. Но, судя по всему, дело шло к дальнейшему похолоданию.

Симон, казалось, с головой погрузился в чтение дневников, умудрившись устроиться с комфортом на не первой молодости шатком стуле. Впечатление усиливал упоительный аромат свежесваренного кофе, видимо, по какому-то латиноамериканскому рецепту. Бетти исподтишка наблюдала за Симоном: для человека, привыкшего к кочевой жизни, он удивительно легко вписывался в домашний интерьер.

Бенджамин был совершенно другим. Не приверженец физической активности, о чем свидетельствовало его весьма тщедушное телосложение. Со школьной скамьи он ненавидел спорт и всячески отлынивал от занятий физкультурой, а сейчас его сибаритство расцвело махровым цветом, поскольку единственной заботой был собственный антикварный магазин. Посещение различных аукционов и выставок, переписка и дискуссии с другими специалистами, интриганство против конкурентов – все это стало единственным хобби и смыслом жизни Бена.

Зачастую Бетти заставала своего жениха за сортировкой только что приобретенного антиквариата, и с некоторых пор она стала брать с собой какую-нибудь книгу, чтобы хоть чем-то занять себя, пока Бен не освободится. В отличие от Симона Бен никогда не предлагал помыть посуду или помочь с готовкой. Он был единственным сыном, и мать избаловала его. Бен навещал миссис Макгрегор по воскресеньям, чтобы отвезти в церковь и после отобедать вместе. Бетти иногда присоединялась к ним, но чувствовала, что будущая свекровь ее недолюбливает.

У Макгрегоров была дальняя родственница, имя которой неизменно упоминалось в присутствии Элизабет и сопровождалось эпитетами «хорошая», «благовоспитанная», «деликатная». Короче, потенциальная идеальная супруга. Бетти подозревала, что мать Бена предпочла бы, чтобы сын сделал другой выбор.

Элизабет посмотрела в окно, и ее сердце замерло: снова начиналась метель. Не отрываясь от своего увлекательного занятия, Симон заметил:

– Похоже, погода не скоро улучшится.

Да уж, и одному Богу известно, сколько еще дней им придется проторчать на ферме. Бетти стало как-то не по себе, и она презрительно фыркнула:

– С каких это пор вы стали специалистом в области предсказания колорадской погоды? – злясь на свою несдержанность, спросила она. Больше всего на свете ей не хотелось, чтобы Симон заметил, как она взвинчена.