Традиция (СИ)

========== Рейнис ==========

Рейнис упала в кресло, забыв обо всех манерах и сдержанности, которые должны постоянно сопровождать королеву, быть неотделимой её частью — такой же, как сердце или голова. Впрочем, Висенья же нечасто заботилась о терпеливом и толерантном поведении и вежливости в разговорах и делах, но ведь и она, Рейнис, — не Висенья! Настроение, бывшее и так ни к чёрту, сделалось ещё мрачнее.

Служанки, едва она, словно ураган, влетела в комнату, сразу же забегали вокруг, справляясь о здоровье и желаниях «её величества». Рейнис, нахмурив брови, махнула рукой, давая понять, что не нуждалась более ни в их помощи, ни в их присутствии. Девушки глубоко поклонились и ушли, но, прежде чем дверь тихо притворилась, оставляя её в одиночестве и отрезая все звуки Драконьего Камня, до Рейнис долетели возбуждённые интригующие шепотки. Уже буквально через несколько минут замок снова наполнится сплетнями и слухами, и снова все, вплоть до младшего поварёнка, узнают, что король проводит ночь со старшей своей сестрой.

Висенья. Тёмная сестра. Королева, которую одновременно боялись и желали. Двор практически заглядывал ей в рот, ловил каждое её слово и каждый вздох, не отводил от неё взоров, замечая любое мановение руки и поворот головы. Потому что не услышать Висенью было опасно. Но всё-таки, дело было не только в этом — даже не в этом. Висеньей восхищались. Она была той, кем восхищались мужчины и втайне завидовали женщины — королевой, но, помимо этого, ещё и воином, всегда стоящим по правую руку от короля…

Рейнис стиснула зубы. Пусть так. Пусть Висенья — рыцарь и охранник Эйгона, но именно она, Рейнис, была его королевой и женой.

Поднявшись с кресла, Рейнис медленно и плавно, покачивая бёдрами, подошла к высокому зеркалу в резной позолоченной оправе. На каждую ночь с Висеньей Эйгон проводил десять с ней, что было не удивительно. Рейнис приподняла шёлковые юбки и, привстав на цыпочки, покрутилась, разглядывая себя с ног до головы. Женственную и нежную, изящную и аккуратную, её всегда восхваляли и лелеяли. Когда она была ещё ребёнком, родители не чаяли в ней души, сестра и сводный брат берегли и защищали, как нечто ценное и сокровенное, слуги относились и обращались с ней, как с маленькой принцессой, даже не подозревая, что в один прекрасный день она станет королевой. В юности Рейнис очень сильно сблизилась с Эйгоном. Хотя, лучше, наверное, было сказать, что он сблизился с ней — скрытный и замкнутый, он редко и неохотно шёл на контакт с людьми, и те нечастые разговоры по душам, когда брат делился с ней — только с ней! — мечтами и планами, тревогами и радостями, делали их роднее, чем кровные узы. Висенья всегда говорила, что, чтобы мужчина тянулся к тебе, нужно быть жёсткой и недоступной, но ошибалась тогда, да и сейчас тоже ошибается. Что, если не мягкость и покорность, привлекли Эйгона? Что заставило его ослушаться воли родителей следовать долгу, а не зову сердца? Уж не были ли это красота и женственность Рейнис? Её объятия, сочувствие и понимание?.. Конечно, нельзя было отрицать того, что Висенья тоже была красива, — все Таргариены красивы, валирийская кровь всегда возьмёт своё — но красива той суровой красотой, которая притягивает и отталкивает одновременно. И всё-таки… Эйгон выбрал именно Рейнис.

Рейнис перекинула волосы через плечо и пропустила их сквозь пальцы. Да, Эйгон выбрал её, но и от Висеньи он не отказался. Не набрался мужества. Не решился. Не посмел. И та ночь, одна-единственная из одиннадцати ночей, когда он отсутствовал в её постели, приводила Рейнис в бессильную ярость.

Рейнис любила их обоих, — и сестру, и мужа — но в такие ночи готова была оседлать Мераксес, приказать дракону поджечь их и смотреть, смотреть, смотреть, как они корчатся в муках, чувствуют, как огонь медленно пожирает каждый дюйм кожи и мышц… Нет, разумеется, она никого не сожжёт. Нет. Духу сделать это у неё не хватит. Подобное было, скорее, в характере Висеньи. Что же до самой Рейнис… у неё были свои способы добиться желаемого, мести и справедливости.

Пригладив юбки к бёдрам, Рейнис ещё раз внимательным взглядом обвела своё отражение в зеркале вышла из своих покоев. Охранники на входе проводили её удивлённым взглядом, но не сказали ни слова. Рейнис не знала, как было заведено в других домах, но, поступая на службу к Таргариенам, люди становились слепыми, глухими и немыми.

Драконий Камень был тихим, как будто мёртвым — даже драконов, обычно шумных и беспокойных, не было слышно. Факелы тихо потрескивали, превращая тень Рейнис в некое чудовище. Каменные плиты холодили ноги даже сквозь подошвы туфель, кожа покрылась мурашками, а волосы на затылке встали дыбом. Неужели она боится? Нет, нет, просто очень зла — зла, как дракон, сильнее, чем дракон.