Традиция, трансгрессия, компромисс

Бывало так, что у меня язык худой. Допустим, я иду, чо-то на Покровском увидела, допустим… скажу: «Сделайте вот этак вот». – «Ой, да ладно». Не сделают – будет худо. Обязательно сделается. Вот говорят за это – худой язык. Лучше, говорят, ничего не говори. (Женщина, 1926 г.р., д. Борок, Белозерский район, Вологодская область, 8 июля 2002 г., ФА, Bel24-67)

Мысль о том, что «твое гораздо лучше моего», представляет собой ментальный акт (его так и называют «крепкая дума»), который может повлечь за собой сглаз. По словам женщины 1915 года рождения, сглаз можно отвести, сказав: «Спаси такую-то и такую-то рабу Божью / такого-то и такого-то раба Божьего (имя потенциальной жертвы) от призору, отговору, крепких дум» (д. Заколупино, Виноградовский район, Архангельская область) [Адоньева, Овчинникова 1993: № 220]).

Самым распространенным средством защиты от сглаза служит символическое усиление границ: приколоть булавку к одежде, положить худой нож или старые ножницы в люльку, как говорила нам в 1986 году женщина 1927 года рождения (д. Пиренемь, Архангельская область [Адоньева, Овчинникова 1993: № 226]); повесить ножницы или какой-нибудь острый металлический предмет около окна или подкову над входом в дом.

Всегда носите булавку в этой, в сорочке, чтобы была булавка. Чтобы ничего к вам не пристало. И ничего не сделается. Или вот когда идет, видите, что такой подозрительный человек, так вот так, вот держите <фиги>, или в кармане, или соль в кармане носят. Ведь всякие есть люди. (Женщина, 1923 г.р., д. Фетинино, Белозерский район, Вологодская область, 14 июля 1994 г., ФА, Bel20-106)

Подобными действиями хозяйка дома отмечает и защищает символические границы своего социального тела, которые значительно шире, нежели границы тела физического: в пределах этих границ – тела ее внуков, невесток и сыновей, тело ее мужа, пространство дома и двора т.д.

Еще от сглаза можно защититься, укрыв все ценное, что может выделять тебя в ряду других женщин, – чтобы не завидовали. Но этот способ не очень хорош для деревни, так как в деревне все на виду: магазин и почта служат информационными узлами, через которые проходит вся персональная информация. С их помощью можно выяснить все обо всех: кто какую корреспонденцию получает, когда и от кого; кто кому пишет и кто что читает; размеры пенсий и пособий; качество и количество товаров и продуктов, которые приобретает тот или иной человек. Магазин, в котором большухи (безо всякой очевидной надобности) часами стоят в очереди в дни привоза хлеба, выполняет функцию клуба, а автобусная остановка – наблюдательного пункта, поставляющего информацию о том, кто к кому приехал и что привез. Владение подобной информацией позволяет большухам посредством слухов и сплетен осуществлять социальный мониторинг. Чтобы не стать объектом обсуждения, а также не дать повода для подозрений в колдовстве, люди стараются не выделяться каким-либо видимым образом. Как пишет Маргарет Паксон, «материальное неравенство влечет за собой социальные обязательства» и «может привести в действие темные силы» [Paxson 2005: 72]. Мужчина 1926 года рождения приводит пример подобной интерпретации, ссылаясь на известные ему авторитеты:

Знаешь, есть поговорка: бабушка Лизу сглазила. Это даже у Пушкина есть. Жила внучка и бабушка. Вот. Внучка была неписаной красоты. И старушка всё хвалилась: вот у меня внучка, красивше твоёй. Другой: красивше всё твоёй. Всё это вот так вот. Она возьми да окривела. Всё, и старуха в воду села. Вот и пошла поговорка. (д. Нефедово, Вашкинский район, Вологодская область, 18 июля 2002 г., ФА, Vash11-17)