Традиция, трансгрессия, компромисс

Отношения между свекровью и невесткой претерпевали изменения именно на стадии материнства. Если до беременности молодая жена слушалась своей свекрови, потому что она была обязана это делать, в период беременности и материнства у нее появлялись собственные основания слушать свекровь и других старших женщин. Ей был необходим их опыт интерпретации того, что происходило с ней и ее ребенком. Это обычная тактика подчинения: мы следуем правилам буквально, если не знаем, как они действуют, не понимаем принципов, на которых они основываются. Ситуация меняется, когда мы достигаем уровня тех, кто отвечает за соблюдение правил, кто артикулирует их и формулирует те презумпции, которые лежат в основе социального порядка.

Свекровь обеспечивала своего рода магический патронаж молодой матери, являлась посредником между «иным» и «этим» мирами, между потенциально опасным социальным миром (который может в себе таить и сверхъестественные угрозы) и защищенным миром семьи. Потребность невестки в знаниях свекрови усиливается существующей вертикальной иерархией между поколениями. Магические практики, связанные с материнством, – один из самых мощных инструментов, обеспечивающих женскую межпоколенческую иерархию в русской деревне: иерархию подчинения, с одной стороны, и передачи знания – с другой.

Когда наши собеседницы говорят о случаях сглаза или порчи, они толкуют наличное положение дел как результат случившегося ранее контакта с человеком, который, как они полагают, имел дурные мысли: «у тебя чего-то больше, чем у меня», «твои коровы дают больше молока», «в твоем огороде урожай лучше», «к тебе чаще приходят гости» (то есть «у тебя больше социальных связей»), «твой муж тебя сильнее любит» или «твой ребенок красивей». Подобные мысли в сочетании с физическим контактом (стоял рядом) могут вызвать болезнь. Все, кто побывал в доме или встретился на улице, находятся под подозрением. Следующая история, рассказанная женщиной 1940 года рождения, описывает, как сглаз передается через мысли, повествует о том, как рассказчица узнала про сглаз и избавилась от него с помощью старшей женщины (как это обычно бывает, сначала она утверждала, что ничего «такого» не знает):

– Сглазят, так чё будешь делать-то? Знай, чё будешь делать-то. Если ничего не знаешь, дак чего будешь делать.

– Так знали же, наверно, чего делать?

– Ничего я не знаю. У меня было этот, первая ребенок сглажен… Пришла тоже одна старушка, она – в зыбке ведь раньше качали робят, очеп да зыбки такие были, плетеные. Пришла старушка, подошла к зыбке – она заревела да заревела, ничего и сделать не можем. Думали, что заревится девка. Ну дак у меня бабушка была. Тетка моя. Так взяла да чё-то водичку через скобку да помыла водичкой да.

– Через что помыла?

– Водичку да через скобку. Вот это, двери-то открываешь дак. И она успокоилась. Вот у дочки тожо. Дочка у меня приезжала в отпуск. Тожо такая картина была. Пришла молодая, девочка еще и пришла, они вместе училися. Взяла на руки, тожо подержала моей дочки робеночка дак, мы думали: девка заревится. Пятеро ничего не могли сделать. Вот как сглажена была.

На вопрос о том, как они узнавали, кто сглазил, рассказчица ответила:

– …Если этот человек в избе был, да как не узнаешь-то.

– А если не был?

– А не был, дак этого и не было б. Да пока человек не приходил, этого и не было. Ну. Как не узнаешь-то? (д. Ухтома, Вашкинский район, Вологодская область, 12 июля 2000 г., ФА, Vash20a-4)