Традиция, трансгрессия, компромисс

Русской деревенской культуре свойственно представление о предопределенности срока человеческой жизни, что было зафиксировано многими этнографическими исследованиями. Тот, кто умирает естественной смертью, достигнув старости или после продолжительной болезни, считался прожившим положенный ему жизненный срок и умершим «правильно». Как говорится в пословице, «умирает не старый, а поспелый» [Бернштам 2000: 180]. Таких в свое время почивших людей обычно называют собирательно – родители. Родителей (предков) принято почитать, если ныне живущие хотят избежать серьезных бедствий: эмоциональных потрясений, визитов умерших или болезни. В прошлом считалось, что непочтение к предкам может вызвать неурожай.

Напротив, умершие раньше положенного срока, не использовавшие отпущенного времени жизни, считались умершими «неправильной» смертью. Зеленин назвал таких покойников «заложными» (так их называли в Белоруссии): их хоронили отдельно от других или не предавали земле, а закладывали ветками на ее поверхности [Зеленин 1916; Warner 2000a; Warner 2000b]. К таким смертям относились убийство, самоубийство и смерть от несчастного случая. Смерть-гибель и в ХХ веке могла оформляться иными похоронными практиками: покойников хоронили за пределами кладбища или же похоронная процессия могла двигаться к кладбищу другой дорогой. Жители одной из деревень Вологодской области рассказывали нам, что к их кладбищу ведут две дороги: для «правильных покойников» и для пьяниц и самоубийц. В Ульяновской области нам рассказывали, что только раз в год (на Русальной/Троицкой неделе) «заложных» покойников можно было перезахоронить на общем кладбище.

Правильная смерть наступает, когда человек подготовился к ней. Собирание смертного узелка, практикуемое и в наши дни, представляет собой постепенное психологическое и практическое приготовление к смерти[129]. Когда мы изучали статистику мужской и женской смертности в Белозерском районе Вологодской области, то обратили внимание на то, что многие люди старше семидесяти лет умирали в том же месяце, в котором они родились [Адоньева 2009: 74 – 77]. Это заставило нас предположить, что это люди, которые готовились к смерти, выбирая время, когда им умереть. Одна пожилая женщина заметила в разговоре: «У нас все умирают в восемьдесят шесть. А мне восемьдесят. Так что я еще поживу» (Белозерск, Вологодская область, 1996 г.). Другая сообщила: «Сей год поживу, а на следующий уеду: или в город, или на кладбище» (Роксомское с/п, Вологодская область, 2001 г.). И действительно, когда на следующий год мы приехали в деревню, мы узнали, что весной она умерла. Как это определяет дискурс смерти, она «отправилась в путь-дроженьку», как и намеревалась.

Приведенный ниже разговор о приготовлениях, которые человек предпринимает в предвидении своей смерти, демонстрирует различие между пониманием смерти молодыми и старыми людьми. Очевидно, что для восемнадцатилетнего фольклориста, проводящего интервью, приготовление к смерти звучит как нечто неожиданное: он спрашивает, боится ли информантка думать о смерти. В конце концов, думать о том, в каком платье тебя следует хоронить, означает представлять собственное небытие. В городской молодежной культуре, к которой принадлежит интервьюер, принято избегать размышлений о том, что будет после твоей смерти[130]. Пожилая крестьянка, напротив, не понимает, что страшного в том, что она готовит себе смертное платье. Она должна пристойно выглядеть в гробу, и приготовление к этому событию является для нее нормальной частью жизни.

– То есть человек еще не умер, а у него уже одежда…

– Ну да. …

– А что это, он смерть свою чувствует?

– <Смеется.> …как-то, всё. Я тоже сарафан купила. Сошила. И все готово тоже.

– Да?

– Да. Всё.

– Не страшно вам?

– Нет. Туфли куплены, и всё, ботинки. Штаны и рубаха, все закуплено; платок осталось связать, связать, умереть да и все. А чё, а чё страшно-то! Оно стоит на дворе, да пусть стоит.

– На дворе?

– Ну да.

– Как это на дворе?

– Мм. На повети. (Женщина, 1929 г.р., д. Колмогора, Лешуконский район, Архангельская область, 13 июля 2009 г., ФА, Lesh17-22)