Трагедии моря

Едва последние североамериканские копьеносы были отправлены в небытие вслед за своими европейскими собратьями, как тут же их. исчезновению было дано привычное объяснение: дескать, эти пугливые от природы птицы должны были «выбирать себе другие места», редко посещаемые людьми. Некоторые апологеты утверждали даже, что эти птицы извечно обитали в высоких арктических широтах. Так, один американский орнитолог писал в 1824 году:

«Бескрылая гагарка, или северный пингвин, волей случая или инстинкта обитает только в самых высоких широтах земного шара, оказываясь среди ужасов покрытого вечным льдом региона, где ее обычно можно видеть на дрейфующих ледяных полях студеного океана».

Когда же ни одному исследователю Арктики не удалось встретить в «студеном океане» ни малейшего следа копьеносов, живых или мертвых, была предпринята совсем уже удивительная попытка похоронить саму память об этой птице. Было высказано предположение, что «птица, известная в истории под именем бескрылой гагарки, по всей вероятности, — мифическое создание, выдуманное безграмотными матросами и рыбаками». В качестве дополнительного доказательства фиктивности ее существования сообщалось об обнаружении поддельных яиц, сделанных из гипса, и чучел, склеенных, как оказалось, из шкур разных видов морских птиц. Подделки предназначались для продажи легковерным коллекционерам.

Этому интуитивному побуждению выкинуть копьеноса из истории, а заодно и освободиться от угрызений совести помешало открытие в конце XIX века на острове Фанк множества «пингвиньих» клювов и костей и даже нескольких тушек, частично сохранившихся в гуано. Когда эти останки доставили в Европу, они произвели сенсацию в научном мире, представители которого, желая их приобрести, бешено конкурировали друг с другом на торгах. Как сообщалось в одной из публикаций того времени, «большое количество останков, собранных профессором Мильне на острове Фанк, было закуплено многими музеями и частными коллекционерами, что помогло им удовлетворить насущную потребность пополнить свои коллекции».

«Потребностью» называлась страсть к стяжательству, охватившая немало состоятельных людей XIX века, для которых древности естественной истории были все равно что картины Моне или Гогена для ценителей современного искусства. Целые состояния тратились на поиски по всему миру редких экземпляров. Развернулась острая конкурентная борьба во имя науки и просвещения; она-то и явилась последней причиной уничтожения десятков и сотен видов животных, которым и так уже грозило вымирание. Этот «бизнес» продолжается — с аналогичными результатами — ив наши дни с участием неразборчивых в средствах зоопарков и музеев естественной истории.

Безусловное признание того, что бескрылая гагарка — никакой не миф, а существо из плоти и крови, которое когда-то, [и не так давно], было живым организмом, вновь поставило вопрос о том, как и почему она исчезла. Большинство авторитетов продолжали утверждать, что человек тут ни при чем, но были и несогласные с этим мнением. К числу последних принадлежал выдающийся датский ученый, профессор Я. Стинструп, который в 1855 году заявил о том, что «исчезновение гейрфугеля не должно рассматриваться как миграция и еще меньше — как естественное вымирание, но как следствие истребления его людьми — главными виновниками опустошения».

Впрочем, свое честное признание горькой истины добрый профессор постарался подсластить такой вот оговоркой: «Тем не менее эта исчезнувшая птица помогла добиться более высокой цели, способствуя в течение долгого времени процветанию рыбного промысла на Ньюфаундлендских банках». Вряд ли можно было найти ей более достойное предназначение! Несомненно, что подобные аргументы все еще находят поддержку у тех, кто считает, что гибель любого животного или вида животных ради удовлетворения человеческих потребностей не только оправданна, но даже имеет оттенок благодеяния.

Хотя вскоре после 1800 года копьенос как будто навсегда исчез из поля зрения человека, он еще не был вымершим видом. Оставалась одна, малоизвестная колония. Эта оставшаяся колония, насчитывавшая, пожалуй, не более сотни особей, сумела избежать заклания на «более высокие цели». Она выжила прежде всего благодаря изолированности ее от внешнего мира: колония случайно обосновалась на скалистом островке, названном Эльдей, — крайнем в цепи вулканических островов в Атлантике, протянувшейся на юго-запад от исландского мыса Рейкьянес. Скала, окруженная со всех сторон морем и непрерывно разрушаемая штормами и прибоем, служила ненадежным убежищем столь небольшому количеству гейрфугелей, что даже местные жители больше не считали их достойным внимания объектом для своих грабительских набегов.