Трагедии моря

Из трех видов кроншнепов, обитавших в Северной Америке, наиболее многочисленным был эскимосский кроншнеп, однако самым внушительным был «серпонос», известный ныне как американский длинноклювый кроншнеп^{19}. Хотя главные места его размножения находились в прериях Запада, большие стаи мигрировали вдоль Атлантического побережья.

Возвышаясь более чем на полметра над землей на длинных ногах, он быстро вертел из стороны в сторону 15-сантиметровым изогнутым клювом, гордо выделяясь среди других прибрежных птиц своим ростом и пронзительными криками. На его беду эти отличительные свойства плюс вкусное мясо сделали его главной мишенью неразборчивых охотников за призами. В XVI и XVII веках он все еще мигрировал большими стаями из залива Св. Лаврентия вдоль побережья на юг к Флориде, однако к концу XVIII века стал редкостью, а в последней половине XIX века на востоке Северной Америки был фактически истреблен.

Птиц, доживших до лучших времен любительской охоты, упорно преследовали охотники за почетными трофеями. «„Серпонос“, — писал д-р Бент, — слыл отменной охотничьей дичью. Его большой рост делал его соблазнительной мишенью, он охотно снижался на звуки, имитирующие его посвист; крик раненой птицы привлекал других птиц, которые кружили над ней, пока сами не падали, сраженные выстрелами».

Слетаться к раненому товарищу — инстинктивное свойство семьи прибрежных птиц, которое до появления охотников сослужило им хорошую службу: галдящая стая отвлекала внимание хищников и намеченная жертва могла ускользнуть от преследования. Когда же подобная защитная тактика применялась против человека с ружьем, она ничего не приносила птицам, кроме новых жертв. Как писал один охотник из Торонто в 1906 году, «сильное желание прибрежных птиц прийти на помощь раненому родственнику — действительно удачное свойство их поведения, позволяющее даже неопытному охотнику, если он того хочет, настрелять полный ягдташ этой дичи».

К 1920-м годам д-р Бент, видимо, понял, что «серпонос» может разделить судьбу эскимосского кроншнепа. Его опасения, возможно, справедливы и для наших дней: хотя большие американские кроншнепы еще и встречаются в некоторых районах равнин Запада (где я любовался ими в мои юные годы), наша сельскохозяйственная деятельность настолько сократила места их размножения, а браконьерская охота так поубавила их численность, что перспектива их дальнейшего выживания весьма туманна.

Третий вид — гудзонский, или «морской», — так называют его охотники (ныне известный как «средний кроншнеп»)^{20},— был схож с несколько меньшим эскимосским кроншнепом, но по сравнению с ним был более широко распространен. Его гнездовья находились на всей арктической территории Северной Америки, а пути его миграций на юг пролегали как вдоль Тихоокеанского и Атлантического побережий, так и через внутренние части материка. Поэтому ему менее угрожало массовое уничтожение, чем его сородичам.

Впервые я увидел его в Черчилле на западном берегу Гудзонова залива, где он встречался настолько редко, что лишь через несколько дней хлюпанья по сфагновым болотам мне удалось вспугнуть одну самку с ее гнезда на мшистой кочке.

Впоследствии я беседовал с одним из ветеранов торговой Компании Гудзонова залива, который еще в 1870 году учеником-подростком приехал в Черчилл с Оркнейских островов. Он вспоминал, что в его молодые годы гудзонских кроншнепов было так много, что на пару с другим подмастерьем они набирали целые бочки птичьих яиц, которые сохраняли на зиму в желатине. По его словам, в начале августа на илистых мелководьях собиралось такое множество птиц, что с помощью индейца из племени кри[32] они однажды на утренней охоте убили более тысячи. Он даже показал мне дневник, в котором отмечал все добытые им трофеи в период, когда он работал на фактории на озере Мус. Тонким почерком были обозначены в дневнике цифры убитых им в 1873 году кроншнепов — от 200 до 300 штук в день. «В основном — ради удовольствия. Даже [ездовые] собаки не могли съесть всех этих несчастных птиц…»

И все-таки каким бы ужасным ни казалось уничтожение птиц белыми людьми в арктических районах, оно не идет ни в какое сравнение с бойней, которая происходила на юге. Многое из того, что написано мной об истреблении эскимосского кроншнепа, в полной мере применимо к его гудзонскому собрату, однако с той существенной разницей, что «морской» кроншнеп встречался, как правило, меньшими по размеру стаями на большем пространстве; это позволяло ему избежать огневого шквала, обрушившегося на его сородича. Пострадал он ужасно, но не смертельно.

Возможно, что выжившая популяция пока сохраняет свои позиции. Во всяком случае, гудзонский кроншнеп был частым гостем на Ньюфаундленде, когда я жил там в 1960-х годах. Каждую осень с пустошей слышался дикий посвист: небольшие стаи в тридцать — сорок птиц объедались кроншнеповой ягодой — горькое напоминание о прошлых временах, когда само небо над Ньюфаундлендом и Лабрадором затемнялось огромными стаями пролетавших быстрокрылых и «морских» кроншнепов.