Трагедия адмирала Колчака. Книга 2

Это был ненужный уже жест. Его возможно объяснить только полной растерянностью иркутской власти и слабой надеждой таким путём воздействовать на ген. Жанена и Сырового совершить ту эвакуацию на восток, о которой говорила вторая половина посланной адмиралу телеграммы[445].

Жизнь всегда разбивает утопии. Гинс говорит, что он предупреждал «троекторию», что «заключение перемирия до принятия противником предварительных условий и без получения от союзников письменной гарантии, что они будут поддерживать основные условия, было равносильно предательству» [с. 492]. Гинс утешает себя тем, что фактически «передачи» власти Пол. Ц. не произошло и что «согласия на такую передачу никогда официально заявлено не было». «Политическая смерть, — заключает он, — лучше измены убеждениям»…

По внешности лёгкую победу П.Ц. дало бегство ген. Сычева. Одна деталь объясняет поведение начальника Иркутского гарнизона. В момент обсуждения в «Совете» министров вопроса о передаче власти Чер.-Водали вызвал Сычева и заявил ему, что Правительство уже решило сдать власть [Гинс. II, с. 496]. Сычеву после этого ничего не оставалось более, как отдать приказ о стягивании остатков войск в определённое место для отступления: ведь «виновники» борьбы подлежали ответственности.

Отступление остатков сычевского гарнизона сопровождалось вывозом арестованных раньше участников восстания в количестве 31 человека[446]. Попав позже в руки отряда ген. Скипетрова, они, как сообщалось, погибли ужасной смертью. Эту гибель сделали демагогическим средством агитации против Колчака. Парижская «Pour la Russie», не колеблясь, приписала и здесь ответственность лично Верховному правителю: он взял из Иркутска «заложников» и передал их Семёнову, а проф. Легра не только отметил эту ответственность в дневнике (это было бы ещё понятно), но и через 10 лет твёрдо стоит на своей позиции. (При чём здесь Колчак, изолированный и фактически «арестованный» в Нижнеудинске?) В действительности это было, конечно, одним из безумий гражданской войны, вызванным чувством мести со стороны тех безответственных, огрубелых и примитивных людей, которых было так много в Сибири. «Салический разгул агентов забайкальского атамана предрешил судьбу адм. Колчака», — констатирует Парфенов, но никто, кажется, потом не поднимал голоса протеста против разгула появившегося в Иркутске партизанского отряда Каландарашвили, который жестоко расправлялся с учениками кадетских корпусов, участвовавшими в боях.

Обстановка, при которой произошла забайкальская расправа, может быть, даже снимает долю ответственности за неё и с непосредственных начальников семёновских отрядов. После конфликта 1 января с чехами (на ст. Байкал семёновские солдаты были обстреляны чехами из пулемётов) семёновцы прервали движение на жел. дороге (сделали это, возможно, и не семёновцы). Для чехословаков перерыв пути был зарезом. Они потребовали очищения Кругобайкальской жел. дор. от семёновских войск. Такой ультиматум был предъявлен Семёнову через японцев Дипломатическим корпусом.

За ультиматумом последовало 8 января насильственное разоружение отряда Скипетрова, причём, по извещению Пол. Ц. [«Бюллетень,» № 7], операциями против семёновских войск на Байкале руководил сам ген. Жанен. В такой обстановке и произошло убийство «заложников» 6 января — перед этим были частично неожиданно разоружены отдельные семёновские части. Между тем само разоружение официально мотивировалось только фактом убийства заложников[447]. Специальная комиссия, организованная 13 января П.Ц. и расследовавшая (при участии представителей военных миссий: французской, британской, чешской и японской) условия гибели «заложников» на ледоходе «Ангара», установила, что «зверское убийство на Байкале было произведено по распоряжению начальника читинской контрразведки Черепанова». По сведениям комиссии, было убито 31 чел.: 13 соц.-рев. максималистов, 6 коммунистов-большевиков, остальные — сторонники Пол. Ц. Среди погибших были так много сделавшие в первый период борьбы с большевиками члены У.С. эсеры П. Михайлов и Б. Марков[448]. Убийства задевали самолюбие Жанена, потому что он до некоторой степени гарантировал безопасность арестованных (обращение П.Ц. к комиссарам иностранных держав [Последние дни Колчаковщины. С. 179]). Это не помешало генералу с некоторым удовлетворением при переговорах с П.Ц., требовавшим выдачи виновных в расправе (они были арестованы чехами), заявить: «Не будь меня, эти люди были бы в Чите. Надо сделать так, чтобы преступники получили надлежащую кару возмездия. Это надо обсудить в военных союзных миссиях»…