Трагедия адмирала Колчака. Книга 2

И всё-таки не было уверенности, что «во время боя город останется спокойным». Колчак оставался знаменем. Поэтому Ревкомом был дан приказ председателю следственной комиссии Чудновскому держать наготове отряд, который мог бы, в случае возможных попыток к освобождению Верховного правителя, взять его и вывезти за город в более безопасное место [Борьба за Урал. С. 201]. Одновременно поднят был вопрос и о расстреле адмирала. Не решаясь самостоятельно идти на такой шаг, иркутский Ревком постановил запросить представителя Реввоенсовета 5-й армии Смирнова. Как было это сделать? Прибегли вновь к услугам чехов. «К немалому нашему удивлению, — повествует Смирнов, — чешское командование, давая нашей делегации провод для сообщения в Иркутск о ходе мирных переговоров, не чинило препятствий в передаче телеграммы иркутскому Ревкому даже по такому щекотливому вопросу, как судьба Верховного правителя» [там же. С. 311].

Мнение Реввоенсовета было формулировано так: «Желательно Колчака сохранить и доставить в наше распоряжение, но, если обстановка сложится такая, что о сохранении Колчака нечего и думать, Реввоенсовет против расстрела не возражает» [там же. С. 334].

Судьба Колчака была решена.

* * *

Колчак предчувствовал свой удел. В предисловии к «Допросу» Попов сообщает:

«Последний допрос производился 6 февраля, днём, когда расстрел Колчака был уже решён, хотя окончательного приговора вынесено ещё не было. О том, что остатки его банд стоят под Иркутском, Колчак знал. О том, что командным составом этих банд предъявлен Иркутску ультиматум выдать его, Колчака, и премьер-министра Пепеляева, Колчак тоже знал, а неизбежные для него последствия этого ультиматума он предвидел. Как раз в эти дни при обыске в тюрьме была захвачена его записка к сидевшей там же в одном с ним одиночном корпусе Тимиревой. В ответ на вопрос Тимиревой, как он, Колчак, относится к ультиматуму своих генералов, Колчак отвечал в своей записке, что он «смотрит на этот ультиматум скептически и думает, что этим лишь ускорится неизбежная развязка». Таким образом, Колчак предвидел возможность своего расстрела. Это отразилось на последнем допросе. Колчак был настроен нервно, обычное спокойствие и выдержка, которыми отличалось его поведение на допросах, его покинули. Несколько нервничали и сами допрашивавшие. Нервничали и спешили. Нужно было, с одной стороны, закончить определённый период колчаковщины, установление колчаковской диктатуры, а с другой — дать несколько зафиксированных допросом ярких проявлений этой диктатуры в её борьбе со своими врагами не только революционного, но и правосоциалистического лагеря — лагеря тех, кто эту диктатуру подготовил. Это, значительно забегая вперёд от данной стадии вопроса, сделать удалось, но удалось в очень скомканном виде»…