Трагедия армянского народа. История посла Моргентау

– Что вы имеете в виду? – спросил он, глядя на меня с напряженным любопытством.

– Немцы непременно попросят вас совершить множество вещей, которые вы не захотите делать. Если вы сможете сказать им, что американский посол против, то моя поддержка может оказаться для вас полезной. Кроме того, вы знаете, что все ждут мира через пару месяцев. Вы также знаете, что немцам наплевать на Турцию. И конечно же вы не можете рассчитывать на помощь союзников. Есть лишь одна нация в мире, в которой вы сможете найти незаинтересованного друга, и это Соединенные Штаты.

Этот факт был столь очевидным, что мне даже практически не нужно было его аргументировать. Однако у меня был и другой аргумент, который мог оказать гораздо большее влияние на принятие решения. Уже началась борьба между военным департаментом и гражданскими властями. Я знал, что Талаат, который, хотя и был министром внутренних дел, все же оставался гражданским лицом, а поэтому не собирался жертвовать хотя бы капелькой своей власти в пользу Энвера, немцев или других воинственно настроенных людей.

– Если вы позволите немцам победить сегодня, – сказал я, – то окажетесь практически в их полной власти. Сейчас вы возглавляете внутренние дела, однако вы также и гражданское лицо. Позволите ли вы военным, во главе с Энвером и немецким штабом, отклонять ваши приказы? Вполне очевидно, что именно это и происходит сейчас. Если вы подчинитесь им, то вскоре обнаружите, что они станут поступать по-своему. Немцы установят в стране военные законы, что же тогда будет с вами, гражданскими лицами?

Я видел, что мой аргумент подействовал на Талаата. В течение нескольких секунд он молчал, очевидно обдумывая мои замечания. Затем медленно произнес:

– Я помогу вам.

Он повернулся к столу и взялся за телеграф. Я никогда не забуду этой картины: огромный Талаат, сидящий в серой пижаме и красной феске, усердно работающий телеграфным ключом; его молодая жена, наблюдающая за ним из окна, и лучи заходящего солнца, освещающие комнату. Очевидно, у правителя Турции были какие-то неприятности, поскольку это чувствовалось: Талаат стучал ключом со все возрастающим раздражением. Он сказал мне, что напыщенный майор на станции настаивал на том, чтобы ему предоставили письменный приказ Энвера – поскольку приказы по радио можно легко подделать. Талаату потребовалось некоторое время, чтобы найти Энвера, после чего вновь начался диспут. Новости, полученные в тот момент Талаатом, чуть не разрушили мои надежды на благоприятный исход этого дела. Телеграфный аппарат работал, а лицо Талаата перестало выражать добродушие, стало злым и непроницаемым. Он повернулся ко мне и сказал:

– Англичане бомбили Дарданеллы и убили двух турок! – после чего добавил: – Мы намерены за каждого убитого мусульманина убивать трех христиан!

На секунду я подумал, что все потеряно. На лице Талаата отражалось лишь одно чувство – ненависть к англичанам и всему английскому. Впоследствии, читая доклад Кромера о происшедшем в Дарданеллах, я узнал, что британский комитет посчитал эту атаку ошибочной, поскольку она выдала их планы. Я полагаю, что это было ошибкой по другой причине: эти два бессмысленных выстрела практически полностью уничтожили мои планы по вывозу иностранных жителей из Турции. Талаат был в бешенстве, и мне пришлось вновь привести большую часть своих аргументов, в результате чего удалось вновь его успокоить. Я видел, что он колеблется между желанием наказать Англию и утвердить свою власть над Энвером и немцами. К счастью, последний мотив победил. При всем риске он был решительно настроен показать, что он – босс.

Я провел там более двух часов. Мой невольный хозяин постоянно отрывался от телеграфного аппарата, чтобы рассказать мне последние политические сплетни. Он сказал, что Джавид, министр финансов, ушел в отставку, однако обещал работать на них дома. Великий визирь, несмотря на все свои угрозы, решил остаться на своем посту. Иностранцам, находящимся внутри страны, никто не будет досаждать, если только Бейрут, Александретта или еще какой-нибудь незащищенный порт не подвергнется атаке. Однако, если подобное произойдет, они примут репрессалии в отношении английских и французских граждан. Беседа с Талаатом показала, что министр внутренних дел особенно не любит немцев. По его словам, они были властными и высокомерными, постоянно вмешивались в военные дела и с пренебрежением относились к туркам.

В конце концов нам удалось договориться о поезде. За время беседы настроение Талаата несколько раз менялось: он был то мрачен, то добродушен, то зол, то любезен. Лишь одну черту турецкого характера европейцы не понимают – чувство юмора. Сам Талаат очень любил шутки и смешные истории. И теперь, восстановив дружественные отношения и выполнив свое обещание, Талаат вновь принялся шутить.

– Теперь ваши люди могут ехать, – со смехом сказал он. – Время покупать конфеты, господин посол!