Трагедия белого юга. 1920 год

В эти же часы произошел случай, когда французы чуть не потеряли свой корабль с генералом Мантеном на борту. Их эскадренный миноносец тоже вошел в порт, заполнил свою палубу людьми, но отойти от мола не смог, случилась поломка машины, и он потерял задний ход. Со стороны вокзала тоже показались красные части и открыли по кораблю ружейно-пулеметный огонь, а потом стала стрелять и их батарея. Эту картину увидел капитан «Пылкого» В.А. Григорков и, имея на борту 300 спасенных им людей, вернулся в порт, прикрыл своим бортом французский корабль, а затем открыл огонь по красным. Его артиллеристам пришлось выпустить около ста 102 мм. снарядов и они выиграли артиллерийскую дуэль с батареей противника. В это время команда русского эсминца взяла французский корабль на буксир и его вывела в море. Впоследствии французское правительство наградило командира «Пылкого» В.А. Григоркова орденом Почетного легиона. Старший артиллерист «Пылкого» лейтенант И.Н. Брюховецкий и руководивший под огнем противника заводкой буксира боцман-кондуктор И. Крупин тоже получили французские награды. Брюховецкий — орден Почетного легиона, а Крупин — медаль. Таким образом, эвакуация войск в Новороссийском порту продолжалась еще и утром 27 марта, и за короткое время было снято с пристани еще более тысячи человек.

Все корабли с войсками и беженцами благополучно достигли мест предназначения — портов Крыма, Греции, Болгарии и Турции, за исключением парохода «Колхида». Он направлялся в Болгарию, в порт Варна, имея на борту семьи военнослужащих ВСЮР, в основном женщин и детей. Однако в штормовую погоду, в трех часах хода от Варны пароход наскочил на корпус какого-то затонувшего корабля и получил пробоину ниже ватерлинии. Попытки экипажа справиться с ситуацией своими силами не удалась, и капитаном судна был дан сигнал «SOS». Корабль еще держался на плаву, когда к нему подошли на помощь два русских парохода: «Россия» и «Колыма», в сопровождении миноносца. Находившиеся среди пассажиров жена и дети бывшего начальника штаба Добровольческой армии генерала П.Н. Шатилова о самых драматических моментах этого кораблекрушения вспоминают: «... между тем ветер усилился, поднялась буря, пробоина на «Колхиде» увеличивалась, и она стала наполняться водой. Раздалась команда, зовущая всех наверх, было приказано спустить все шлюпки, и началась эвакуация «Колхиды», которая происходила в самых драматических условиях и притом ночью. Буря бушевала, огромные волны то высоко поднимали подошедшие шлюпки, то их низко опускали, и по трапу невозможно было в них попасть. Тогда матросы стали всех нас бросать сверху в шлюпки. Подъем на борт кораблей-спасателей был не менее сложным и опасным, и я вышла на палубу «России» не только без сил, но и совершенно разбитая морально и физически»^{198}.

Роль англичан во время всех событий Гражданской войны на Юге России требует отдельного исследования и описания. Что же касается их участия в спасении Вооруженных Сил Юга России, то следует подчеркнуть, что на уровне командования их флота в этом регионе и руководителя миссии при ставке Деникина они пытались как-то контролировать ситуацию и по возможности влиять на нее. Накануне эвакуации в Новороссийск из Константинополя прибыл британский главнокомандующий на Востоке генерал Мильн с эскадрой адмирала Сеймура. В самом Новороссийске практически безвыездно находился глава английской миссии при Ставке Деникина генерал Хольман. Они представили для эвакуации тех, кто стремился покинуть Россию, свой самый большой транспортный корабль «Ганновер» и несколько боевых кораблей. Но при этом предъявили условие, что вывозить будут только вдов, детей и раненых. Вместе с итальянским пароходом «Барон Бек» они эвакуировали, в общей сложности, около 6 000 человек.

Английских войск в Новороссийске было не больше батальона, но там, где он дислоцировался, на территории цементного завода, было самое спокойное место в городе, как во время эвакуации, так и до него. Эта территория была обнесена колючей проволокой, под их охраной здесь стояли бронепоезда Деникина и Донского атамана генерала Богаевского. Наблюдая за всем, что творилось в городе накануне эвакуации войск и во время нее, они недоумевали, почему город, неприступность которого обеспечена самой природой, при наличии такого количества боевых частей нельзя было удерживать такое количество дней, которое потребовалось бы для нормальной эвакуации и войск, и беженцев.