Трагедия белого юга. 1920 год

«Утром, часов около 9 с половиной, батарея вместе со вторым полком (Дроздовской дивизии. — Н.К.) выступила направо, в направлении к Чувашскому полуострову. Сначала говорили, что вследствие того, что Сиваш основательно замерз и стал проходимым даже для артиллерии, теперь усиливают охрану берегов и что мы идем поэтому в один из хуторов на побережье Сиваша. Было совершенно тихо в природе и также тихо на фронте, не слышно было ни одного выстрела. Когда мы отошли версты две от Армянского Базара, я подъехал к командиру батареи и спросил его относительно обстановки. Ему только что перед этим было сообщено, что красные переправились через Сиваш в двух местах, что утром на Чувашском полуострове они сняли заставу, состоящую из кубанцев генерала Фостикова, и теперь собираются распространиться на юг. Через короткое время слева от нас начала редко и куда-то очень далеко стрелять пушка (в документе неразборчиво. — Н.К.) батареи в направлении Чувашского полуострова; ружейного огня слышно не было. В районе Каранджанай мы подошли к последнему перевалу перед скатом к Чувашскому полуострову. Мы остановились. Наша и 4-я батареи стали на позицию по разным сторонам дороги; 2-й и 3-й батальоны 2-го полка начали рассыпаться в цепь и переваливать через бугор; второй прямо и третий в обход направо; батареи стояли саженях в 40 от перевала и сразу же открыли интенсивный огонь из орудий. Начавшаяся было ружейная стрельба почти прекратилась; по силе нашего огня (мы все почти с места начали «беглый огонь») можно было судить, что цели перед нами серьезные.

Несколько усложняло нашу стрельбу то обстоятельство, что один взвод (1-й) стрелял из французских пушек, 2-й взвод из английских, 4-я батарея крыла из русских, так что одновременно раздавалось три команды. После первых же очередей прицел начал увеличиваться и вообще создавалось впечатление, что наш огонь внес основательное расстройство в ряды красных. Генерал Туркул, появившийся перед этим, проехал вперед за гребень. В самый разгар нашего огня, когда мы стреляли на прицеле 24—28 английских (так в документе. — Н.К.) и когда противник, находившийся на льду Сиваша не мог найти себе абсолютно никакого укрытия и мог бы быть преследуем снарядами еще на расстоянии 4—5 верст своего отхода, раздался крик спереди: «Артиллерия вперед!» Подобного рода крики нам, в особенности за крымский период войны, хорошо были знакомы и повторялись в тех случаях, когда либо пехота оказывалась неожиданно в большой опасности (атака конницы, появление автоброневиков), либо артиллерия не замечала со своей позиции заманчивых и начинавших исчезать целей.

Странным показался этот крик в данных условиях, и на этот единственный раз он оказался роковым и гибельным. Не ожидая приказаний с наблюдательного пункта, который был в нескольких десятках саженей впереди, и команды передавались голосом, орудия начали моментально сниматься с позиции и ринулись вперед. Последующие затем крики «огонь», «куда», «кто приказал вперед», «с передков» оставались без впечатления и через минуту мы на рыси перевалились через бугор вперед. Перед глазами открылась потрясающая картина: реденькая цепь 2-го батальона пол(ковника) Рязанцева, двигаясь впереди, приближалась к красным, которые отдельными, весьма солидными по численности, но расстроенные нашим огнем группами, находящимися в беспорядке, почти полукольцом окружали нашу цепь, состоящую из одного батальона пол(ковника) Рязанцева, насчитывающую около 130 человек, в то время, когда силы противника измерялись 1 500—2 000 штыков, и единственно, что дало бы возможность избежать катастрофы, это непрерывный огонь наших 8 орудий по группам красных шедших по льду и не могущих найти себе укрытия. С юга к красным приближался, но находился еще в этот момент в полуверсте 3-й батальон подполк(овника) Потапова. Ясно было видно, как из нашей цепи 2-го батальона отдельные люди бросились назад, цепь продолжала двигаться к красным, которые бегом выравнивались на льду и приводили себя в порядок при полном молчании шедшей на рысях вперед нашей артиллерии, окружали нашу пехотную цепь.

Среди нашей группы раздается два-три возгласа: «смотрите — наши сдаются», и к своему ужасу я вижу, как 2-й батальон бросает винтовки. Сразу же начинается весьма сильный ружейный огонь по нашей группе, раздается команда: «С передков», и мы с дистанции полутора версты открываем с открытой позиции огонь по группам красных. Каждый снаряд, попадая в группу противника, заставляет красных бросаться в разные стороны, причем на месте на льду остается лежать несколько человек. Часть красных устремляется против 3-го батальона и начинает его быстро теснить, в то время как находящиеся перед нами группы начинают метаться.