Трагедия белого юга. 1920 год

Сначала темпы эвакуации были небольшими, и редко какой транспорт уходил полностью загруженный пассажирами. Большинство людей до последнего момента оттягивали момент расставания с родиной. Даже при малейшем улучшении дел на фронте, когда появлялась хоть какая-то надежда на успех, уже получившие места на пароходах, не являлись к их отплытию. В итоге англичане на некоторое время даже вынуждены были прекратить эвакуацию, а тех, кто не прибыл в назначенный срок на погрузку, лишали права на эвакуацию. По этой же причине пароходы нередко уходили не по графику, надолго удерживая места у причалов. Не последнюю роль в снижении темпов эвакуации сыграла и эпидемия тифа. Англичане не рисковали эвакуировать больных, а корабли, которые все же уходили с ними из Новороссийска, проходили длительный карантин в иностранных портах. Потом темпы эвакуации несколько возросли, 6 марта ушел в Пирей приспособленный под плавучий госпиталь пароход «Херсон», увозя 1042 раненых и больных, затем в Болгарию отправили кадетский корпус.

Чем ближе фронт приближался к Новороссийску, тем длиннее становились очереди желающих эвакуироваться. Когда же официально было объявлено, что 24 марта транспорты делают последний рейс, в эвакуационную комиссию и порт бросились все, кто оттягивал свой отъезд, и, естественно, многие остались ни с чем. Коррупция и взяточничество, нелегальная торговля местами получили новый всплеск, приобрели массовый характер.

Как это нередко бывает в подобных ситуациях, находилось немало чиновников, которые хотели уехать за рубеж не с пустыми руками, прихватить не только личное, но и государственное имущество. Генерал И.К. Корниенко в своих воспоминаниях описывал факт, свидетелем которого был лично.

«В Феодосии, — пишет он, — происходит характерный скандал: разгружаются прибывшие из Новороссийска пароходы; сестры милосердия на ручных вагонетках перевозят лазарет, на этом же пароходе ехал какой-то министр и с ним тюки, которые он называл «государственным имуществом». Но раненые досмотрели, что там была мануфактура. И этот министр Деникина, сойдя с парохода, потребовал от сестер, чтобы они дали ему вагонетки для «государственного имущества». Сестры, не обращая внимания на министра, продолжали перевозку, одна сестра остановилась и стала объяснять министру, что вагонетки даны для лазарета и раненых. На это министр сказал: «Вы, дура, сестра!» Сестра повернулась и повезла вагонетку к пароходу и рассказала своему раненому мужу полковнику Падчину, который сошел с парохода, опираясь на палку, и изломал ее об министра»^{192}.

Справедливости ради, надо все же сказать, что, несмотря на все эти неурядицы, к приходу в Новороссийск отступающих войск и двигавшейся вместе с ними массы беженцев город более-менее был разгружен от тех, кто хотел эвакуироваться до этого.

Окончательное решение об эвакуации войск в Крым генерал Врангель принял 20 марта. Решение проблем подготовки морских транспортных средств было возложено на начальника службы сообщений генерал-майора М.М. Ермакова. Однако за те оставшихся несколько дней до окончания эвакуации собрать в Новороссийске нужное количество транспортных средств ему не удалось. Следует учитывать, что в это время большинство крупных пароходов и транспортных средств, будучи зафрахтованными разными странами, находились за проливами Босфор и Дарданеллы и не смогли быть возвращены в ближайшее время. Можно было использовать только транспорты, находившиеся в это время в Крыму. Туда же успели направить и 4 парохода, мобилизованных англичанами в Константинополе.

Надо также иметь в виду, что требовалось значительное время, чтобы снабдить все суда углем, водой, освободить некоторые от имеющихся на них грузов. Исходя из всего этого, предусматривалось эвакуацию войск проводить в течение нескольких дней. Корабли должны были совершить по несколько рейсов между Крымом и Новороссийском. Но в действительности все получилось иначе, эвакуацию пришлось проводить в страшной спешке, на второй и последующие рейсы времени, а зачастую и топлива, у капитанов судов не осталось.