Трагедия господина Морна. Пьесы. Лекции о драме

Марианна. Конечно, искусство выше политики, но они все осквернили — красоту, поэзию жизни…

Ошивенская. У них, говорят, какой-то великий поэт есть — Блок или Блох, я уж там не знаю. Жидовский футурист^{188}. Так вот они утверждают, что этот Блох выше Пушкина-и-Лермонтова. (Произносит как «Малинин и Буренин»^{189}.)

Ольга Павловна. Господь с вами, Евгения Васильевна. Александр Блок давно умер. А главное —

Ошивенская (спокойно плывет дальше). Да в том-то и дело, голубушка, что он жив. Это нарочно врут. Вот, как врали про Ленина. Было несколько Лениных. Настоящего убили в самом начале.

Ошивенский (все поглядывая налево). От этих мерзавцев всего можно ожидать. Простите… Ольга Павловна, как имя-отчество вашего…

Кузнецов. Алексей Матвеич. К вашим услугам.

Ошивенский. Я хотел вас спросить, Алексей Матвеич, отчего это вы улыбаетесь?

Кузнецов. Из вежливости. Вы все время коситесь на меня.

Ошивенский. Вам, кажется, эмигрантские разговоры не по нутру. А вот попробовали бы, батюшка —

Ольга Павловна (Ошивенскому). Можно вам еще кофе?

Ошивенский. — вот попробовали бы пожить, как мы живем. Сами бы заговорили по-эмигрантски. Возьмите меня, например. Я — старый человек. У меня все отняли. Сына убили. Я восьмой год мытарствую заграницей. И теперь я не знаю, что будет дальше. У нас совсем другая психология, чем у вас.

Кузнецов (смеется). Да что это вы в самом деле так на меня напали?

Ошивенская. Марианночка, нам, к сожалению, скоро нужно уходить. (Скороговоркой, вполголоса.) Простите, mais je ne peux pas supporter la compagnie d'un bolchevik.[15]

Ошивенский. Нет, я не нападаю, но просто иногда трудно сдержаться. Может быть в Варшаве другое настроение, чем здесь. Вы ведь в Варшаве были?

Кузнецов. Проездом. Я вам уже отвечал на этот вопрос.

Ошивенский. И что ж, вы долго здесь намерены прожить?

Кузнецов. Нет, скоро отбуду.

Ошивенский. И куда же?

Кузнецов. Как куда? В Триэсэр, конечно.

Молчание.

Ошивенская. М-сье Кузнецов, вы были бы, может быть, так добры взять посылочку? У меня внучка в Петербурге.

Ошивенский. Женя!

Кузнецов. Если посылка небольшая, возьму.

Ошивенский. А позвольте вас спросить, как это вас так пускают в Россию?

Кузнецов. А почему же меня не пускать?

Марианна. Алексей Матвеич, бросьте шутить. Можно Бог знает что подумать!

Кузнецов. Если анкета кончена, разрешите откланяться. Я, Оля, хотел бы у тебя в комнате прилечь на часок: у меня еще вечером дело.

Ольга Павловна. Постой, я там тебе устрою…

Ошивенский. Однако!^{190}

Ошивенская. Я это предчувствовала. Бедная Ольга Павловна… Теперь я многое понимаю…

Ошивенский. И она тоже хороша… Если уж разошлась с мужем, так не видайся, не сюсюкайся с ним. Я ему руки больше не подам, вот честное слово — не подам.

Марианна. Виктор Иванович, вы не правы; уверяю вас, что Алексей Матвеевич только шутил. Вы погорячились.

Ошивенский (медленно успокаиваясь). Нет, я ненавижу таких господ. Можно мне еще кофе? (Марианна наклоняет кофейник.)

Занавес

ДЕЙСТВИЕ III