Трагедия капитана Лигова

Олег Николаевич был полон надежд, что отклики печати на его выступление заставят министерство пересмотреть свое решение. Но опять тянулись недели, и хождения по начальству Лигову ничего не давали. Петербург, пошумев в газетах несколько дней о китобойстве, забыл о нем, занятый убийством модной кокотки в загородном ресторане.

Однако мир не без добрых людей, как говорят в народе. Василий Игнатьевич Норков просил Лигова повременить, не уезжать из Петербурга, и капитан понял, что кто-то печется о нем, о китобойстве. И произошло то, чего никак уже не мог ожидать Лигов.

Последовало высочайшее повеление. Лигов был награжден золотым знаком на почетной Владимирской ленте, как первый русский китобой русского Востока. Снова шум в газетах, какие-то чужие люди пожимают ему руки, поздравляют, хлопают пробки в бутылках шампанского, и вдруг вокруг разом наступает тишина. Лигов оказался точно в пустыне. А как же с предприятием, как с учреждением китобойного промысла и его охраной?!

Лигов бросился к Норкову. Василий Игнатьевич выслушал капитана, развел руками и сумрачно сказал:

— Помните, что вам сказал сановник, вручавший награду?! Да, Лигов вспомнил эти слова:

— Ваш труд достоин уважения и подражания в будущем. В будущем! Значит, сейчас китобойство в России не нужно?

Не нужен и он! Лигов больше не мог оставаться в столице. Он должен быть там, рядом с Марией, там, где изведал свое самое большое счастье и горе.

2

Прибыв в Хакодате на немецком торговом пароходе «Бремен», Лигов еще на борту с облегчением узнал от японского таможенного чиновника, что в порту находится русский транспорт «Уссури», регулярно совершавший рейсы в Японию за водой для Владивостока.

Отказавшись от гостиницы, Лигов с маленьким саквояжей направился на «Уссури». Японский порт шумел. По голубоватой, глянцевой от яркого солнца воде сновали легкие парусники, весельные шаланды и лодки. У пирсов было тесно от крупных судов. На, мачтах бриз лениво перебирал пестрые флаги разных стран. Несколько низко сидящих от груза пароходов дожидались своей очереди на рейде.

По сходням бесконечными цепочками сновали грузчики. Непрерывно двигались стрелы транспортов, спуская и поднимая стропы с ящиками, мешками, огромными, плетенными из бамбука корзинами.

Но всего этого не замечал Лигов, погруженный в свои невеселые мысли. Он уже был вне этой шумной интересной морской жизни, жизни порта, где он всегда был желанным и почетным гостем. Впервые шел он по знакомым пирсам никем не замеченный, никому не нужный.

Да Олег Николаевич и не хотел ни с кем встречаться. Вместе с печалью он испытывал горечь за Россию. Как он будет говорить, что будет чувствовать, если ему сейчас доведется встретиться с кем-нибудь из знакомых китобоев и купцов?

Знакомый запах ворвани привлек его внимание. Подняв голову, Лигов увидел, что идет мимо двух американских китобойных судов. С них выгружали бочонки с китовым жиром. «Генерал Грант», — прочитал название ближайшего китобойного судна Олег Николаевич и ускорил шаг, чтобы его случайно не окликнул кто-нибудь из капитанов китобоев. Боль сжала сердце Лигова. И «Генерал Грант» уже седьмой год безнаказанно бил китов в Охотском море, а он, Лигов, должен был в своих же русских водах опасаться «Черной звезды», убегать от пирата, потерять от его руки Марию…

Олег Николаевич подходил к «Уссури». Транспорт стоял в дальнем углу порта. Поднявшись на борт, он попросил вахтенного отвести его к капитану.

Белов сидел в своей каюте и что-то писал. Из-за духоты китель на нем был расстегнут. Седые, гладко зачесанные волосы заметно поредели. Подняв от бумаг свое крупное лицо, Белов увидел Лигова, быстро поднялся с кресла и радостно воскликнул:

— Олег Николаевич! Какими судьбами, какими ветрами занесло вас сюда?

— Здравствуйте, Константин Николаевич, — проговорил Лигов и, крепко пожав руку капитану, опустился на диван. Сидел он, как сидят сильно уставшие люди, ссутулясь, с опущенными плечами.

Карие глаза Белова внимательно смотрели на лицо Олега Николаевича, отмечая каждую морщину из тех многих, которые густой сетью легли за эти минувшие два года, что они не виделись.

— На «Бремене» пришли? — расспрашивал Белов, все еще по-прежнему громко, но уже без радостной интонации: вид Лигова поразил моряка. — Вовремя успели. На рассвете выбираю якорь.

— Опять кирпичи? — невесело усмехнулся Лигов.

— Опять они, — махнул рукой капитан. — Настоящим грузчиком стал. Во Владивостоке все еще не могут кирпичный завод построить. Видите ли: дорого! А вот золотом платить за голландский кирпич, выходит, дешевле!

Белов запахнул и застегнул китель на все пуговицы. Говорил он уже зло. Лигов потер свой широкий лоб ладонью. Его серые глаза недобро сверкнули:

— Кирпич из Голландии, стекло из Германии, а у самих моря грабят, леса вырубают господа иностранцы! Недоброй памятью будут вспоминать нас наши потомки.

— В нас ли дело, Олег Николаевич, — покачал головой капитан и живее добавил: — Ну, рассказывайте, как живет Россия, как Петербург…