Трагедия капитана Лигова

Советник остановился против зеркала и с удовольствием посмотрел на свое отражение. С остальными членами Совета, за исключением англичанина, будет значительно проще. Завтра Рюд у себя на вилле устраивает небольшой банкет по случаю своего избрания. К этому празднику он получил от компании Дайльтона приличный подарок — сумма в пятьдесят тысяч долларов была перечислена брату Яльмара.

— Теперь вы будете отличным клерком, Рюд, — негромко проговорил Джиллард и остановился, пораженный мелькнувшей мыслью.

Он проверил ее и второй раз в это утро самодовольно улыбнулся. Да, он так и сделает.

Через час Джиллард был в банке; а еще через полчаса на счет членов Совета Лиги голландца Герста и норвежца Хальверсена были занесены крупные суммы от компании Дайльтона.

Джиллард действовал наверняка. Эти люди могли не взять денег, когда им предлагали, но вернуть, отказаться от денег, когда они уже законно их собственные, едва ли смогут. На следующий день Джиллард приехал к Рюду пораньше. Они еще не виделись с того дня, когда говорили о болезни Карлсена. Яльмар ходил торжествующий, следя за приготовлениями к банкету. По вилле бегала прислуга.

Увидев Джилларда, норвежец с гордостью сказал:

— Вот вы и можете меня поздравить.

Они встретились глазами, и на лице старика проступили пятна. Джиллард с самой любезной улыбкой выразил свою радость по поводу справедливого решения Совета Лиги, избравшего Яльмара своим председателем:

— Теперь Совет будет еще авторитетнее, — закончил свой панегирик Джиллард.

— Хватит вам, Уильям, — грубовато оборвал Рюд, перед глазами которого стоял отравленный Карлсен. — Нам надо поговорить о делах.

По дороге в кабинет Рюда советник Дайльтона спросил:

— Шхуна, которую собирается купить ваш брат, не подорожала?

— Пока еще нет! — резко ответил Яльмар, захлопывая за собой дверь кабинета, и, понижая голос, спросил: — Сегодня у меня уже были Герст и Хальверсен. Поодиночке были. Здорово вы нас купили! Впрочем, за Карлсеном стояли норвежские компании, как за Стейксом — английские. Но не в этом дело. Денег вы им много перевели?

— Разве они не сказали? — с нарочитой наивностью спросил Джиллард.

— Сам сатана у них не узнает! Но по тому, как они со мной говорили, я понял, что и они теперь у вас на гарпуне. Что вы от нас хотите?

— Дорогой Рюд! — вкрадчиво заговорил Джиллард. — Фирма Дайльтона и К° становится основной на Тихом океане, и ей бы не хотелось, чтобы Совет Лиги гарпунеров даже иногда забывал о ее интересах. Для начала мы бы хотели, чтобы гарпунеры на суда других фирм и компаний поступали после того, как будут гарпунеры на всех наших китобойцах…

…Джиллард с трудом открыл глаза. Спальню заливал смягченный шелковой занавесью солнечный свет. Из раскрытого окна с океана тянуло приятной свежестью. Уильям поднял голову и тут же уронил ее на подушку от страшной боли. Как он ни был воздержан вчера, а все-таки напился на банкете у Рюда. «Ну и пьют они, чуть не ведрами…» — Джиллард с трудом вспоминал подробности вечера. Как в тумане помнилось: бесконечные тосты в честь Рюда, какие-то колкие замечания Стейкса, затем поездка по ночным улицам, звон посуды и музыка в маленьком загородном ресторане, танцы черноволосых девушек, на которых были одни юбочки из травы… Девушки танцевали ритмично. И сейчас перед глазами все плывет и колышется…

Джиллард добрался до крана, сунул голову под струю воды. Нет, он еще никогда так не напивался.

Едва советник Дайльтона вернулся в постель, как в номер кто-то постучал. Уильям молчал. Он сейчас не хотел никого видеть. Стук повторился, стал более настойчивым. Пришлось откликнуться. Вошедший слуга доложил, что Джилларда хочет видеть господин Пуэйль.

— Я не могу сейчас принять этого господина, — сказал Джиллард, но слуга не уходил, повторяя, что у господина Пуэйля очень важное дело.

— Господин Пуэйль? — Джиллард вспомнил, что Дайльтон разорил одного владельца китобойных судов с подобной фамилией. Придется его принять.

…Пока Джиллард с трудом приводил себя в порядок, Пуэйль нервно ходил по приемной. Выглядел он измученным, лицо осунулось, под глазами резко выделялись темные пятна. Двое суток пробыл испанец на заброшенном судне, прежде чем его хватились владельцы шхуны, которым он поклялся выгодно продать ее.

Пуэйль ослабел от голода и жажды. Говорить он не мог — сорвал голос, пытаясь криками привлечь внимание людей на берегу. И еще несколько дней ему потребовалось, чтобы прийти в себя. Испанец был полон ненависти к Лигову и Алексею и поклялся им отомстить. Вот почему он просил приема у Джилларда.