Трагедия казачества. Война и судьбы-1

Остановились. Сижу в середине кузова. Вижу сзади знакомые окрестности. Кто-то в заднем ряду выглянул и оторопело: «Красные!».

Мне конвоиры разрешили посмотреть. Знакомый мост. Колонна перед мостом. На мосту английские и советские офицеры ведут переговоры. За мостом строй красноармейцев. Винтовки с примкнутыми штыками. И рядом металлургический завод! ЮДЕНБУРГ!

Полетели за борт награды, документы, тетради, какие-то бумаги. Каждый освобождается от вещественных улик. Выбрасываю и я свою медаль, кононовский полковой крест, фотографии и личные документы. Конвоиры на это смотрят безучастно, а на упрёки в обмане отвечают: «Мы — солдаты и выполняем приказ».

Несколько машин въезжают на мост. Нас оцепляют красноармейцы и строем гонят к одному из цехов. Пересчитывают, обыскивают, разделяют на группы и начинается опрос с заполнением анкет для будущих уголовных дел. В эту же ночь нас погрузили в товарные вагоны и отправили в Грац[5].

Глава V. «ПРЕЛЕСТИ» ГУЛАГа

1. Лагерь в Граце

В Граце меня отделили от казаков и направили в гражданский лагерь. Там же оказались Коля Бородин и серб Андрей — воспитанники полков из казачьего корпуса. С Колей я познакомился в Граце, по-видимому, впервые. С Андреем был знаком и ранее, но не могу вспомнить где, когда и при каких обстоятельствах мы познакомились. (Странная штука память: взялся за перо и вспоминаются забытые наглухо детали, а некоторые, казалось бы, совершенно очевидные вещи расплываются в тумане воспоминаний и не поддаются восстановлению.).

Мы объединились и решили давать одинаковые показания при допросах, не упоминая о Балканах и казачьем корпусе. Я им рассказал о школе юных казаков и казачьем поселении рядом с Юденбургом. Эта легенда в нашей биографии стала общей и, вероятно, помогла при последующем освобождении.

Стандартные сборные бараки. Колючая проволока и вышки с часовыми. Контингент разнообразный: от остовских рабочих до казачьих семей. Женщины, дети, подростки.

Как-то вечером встретил двоих ребят из младшей группы школы юных казаков и вместе со мной переведенных в казачье поселение под Юденбургом. Они показали где располагаются. Договорились о встрече на следующее утро. Утром приходим в «гости» втроём. Застаём подводу, на которую грузят труп одного из наших «хозяев». Сопровождать никому не позволено.

Второй рассказал, что как обычно они улеглись спать в шкафу, вынесенном из барака на улицу. (Узкий стандартный армейский шкаф на два вертикальных отсека, в котором взрослым было бы трудно разместиться, а для подростков как раз). Перед утром женщина вынесла маленького ребёнка по нужде и расположилась с ним у колючей проволоки. Часовой без предупреждения выстрелил, но промахнулся. Пуля угодила в поблизости лежащий шкаф, в котором спали ребята, и попала одному из них в живот у солнечного сплетения. Он успел протянуть руку другому и сказать: «Прощай». Тут же скончался.

Какую же ненависть нужно было внушить часовому, чтобы он стрелял в женщину с ребёнком, которые были даже не в запретной зоне, а только рядом с ней???

2. Этап

В тот же день вечером нас грузят в товарные вагоны. В полутьме размещаемся вповалку, кто как может, на полу вагона или на верхнем настиле. Мы все трое внизу у боковой стенки. Потом сожалели, что не влезли на верхний настил. На настиле в жару легче, т. к. в открытые зарешеченные колючей проволокой окошки поступает свежий воздух.

В вагоне дети и подростки со своими матерями. С некоторыми даже бабушки. Только мы трое — одинокие «волки». Несколько грудных детей.

Ехали долго по направлению: Австрия, Венгрия, Сербия (пересекли Дунай), Румыния. На границе с Советским Союзом пересадка в вагоны другой колеи. Но пункт назначения неизвестен.

Пока ехали по странам Центральной и Восточной Европы, кормили сносно. К салу мы почти не притронулись. Хватало того, что давали с небольшим добавлением из наших запасов, которые к советской границе были на исходе. На территории Союза резко сокращён рацион питания. Появились «баланда», клёклая «черняшка», селедка. Запас продуктов у всех стал быстро таять. Мы втроём стали экономно расходовать сало.

Однажды я и Андрей на какой-то станции долго смотрели в окошко. Оборачиваюсь, а мой тезка уписывает кусок сала. Возникла драка. На шум прибежал конвоир. Открывает дверь, а перед ним два подростка. У одного из ссадины течёт кровь по щеке, а другой плачет от обиды (это я). Сало моё, делюсь на троих поровну, сам не съел ни одного лишнего кусочка, такой же голодный как все, а он ворует из «общего котла»! Конвоир погрозил обоим прикладом и закрыл дверь. Больше подобных инцидентов не было, но сало скоро кончилось и мы по-настоящему ощутили голод.

Однажды мы двое суток не получали питьевой воды. Лето. Жара и духота в вагоне. Во рту вместо слюны что-то клейкое. Ощущение, что распух язык. Говорить и есть не хочется. В мыслях всего два слова: «Воды, пить! Воды, пить!»