Трагедия казачества. Война и судьбы-3

И сразу из леса начинается шквальный огонь. Сильный, но бесполезный. Титовцы узнали, что казаки есть, но хорошо замаскированную позицию не обнаружили и стреляют наугад. Шуму много, свисту много, но никакого урона они нам пока не наносят.

Мы, опять же по великой хитрости, винтовочной стрельбы сразу не прекращаем, а медленно-медленно снижаем ее интенсивность, и минут через десять прекращаем совсем. Пусть думают, что хотят. Может, поверят, что они своим огнем ураганным уничтожили эту жалкую горстку казаков с одними винтовками, и сдуру решаются на что-нибудь этакое.

Решаются. Еще минут десять и стрельба с их стороны прекращается, причем сразу видно, по команде.

Начинается самое противное — ждать. Михаил проходит по окопам и всем говорит: стрелять только по команде, огонь должен быть внезапным и дружным. Легко сказать. Чтобы он был внезапным и дружным, каждый боец должен быть в полной готовности к началу стрельбы в любую секунду, а для этого он должен все время стоять, держа в руках оружие, никуда не отвлекаясь. А раз мы не знаем, когда атака начнется, то как мы все можем постоянно стоять с оружием в руках? Сколько это? Час, два часа, десять? Если же не стоять вот так наготове, то можно и опоздать. Расстояние больно маленькое, его можно преодолеть за 20–25 секунд, и за это время нужно успеть открыть дружный и точный огонь.

Стою. Проходит час — стою. Начинается второй, Михаил вновь проходит по окопам, разрешает некоторым казакам посидеть на дне окопа. Мне сказал: третью часть, будем по очереди отдыхать.

И тут почти сразу ожидаемая атака. Из леса вышло человек пятьдесят, и быстрым шагом развернутой цепью двинулись в нашу сторону. Идут, потом побежали. Команда: «Огонь!» Загремело, затрещало, забубухал наш «Максим». Для противника это сразу стало, ясно, полной неожиданностью, титовцы заметались, забегали, какие-то крики, кто упал, кто залег в траве, открыли ответный огонь, но жидкий и неубедительный. А мы продолжаем, хотя теперь видим их в траве гораздо хуже. И вот они не выдерживают и бегут назад в лес. Не все, конечно.

Мы прекращаем огонь, оставляем только один дежурный пулемет, который время от времени прохаживается длинными очередями по опушке леса и по лежащим в траве, неизвестно — живым или мертвым. Из лесу тоже отвечают.

Итак, первый блин был для нас вовсе не комом, хотя все мы прекрасно понимали, что этим дело не кончится. Часа через два титовцы предприняли еще одну атаку, но она была какой-то вялой, и была отбита без особого труда.

Мы опасались ночных атак: малое расстояние и высокая трава были причиной этих опасений. Почти всю ночь казаки, не скажу, чтобы совсем не спали, но все время были в какой-то готовности, что даже и не поймешь, сон это или нет. А движение какое-то на той стороне было. Сколько мы ракет осветительных потратили, не счесть, особенно перед рассветом.

С утра, установив очередность, уже спали по-настоящему. Я не буду описывать очередные атаки — все они одинаковы, если их результат тот же. В этот день была только одна атака, отбили ее легко, а главную роль в этом сыграл «Максим». Думается, это определили не только мы.

За эти два дня у нас не было никаких потерь, хотя стрельба с той стороны была временами очень жаркой. А ночью случилась большая беда. Вдруг раздался грохот взрывов, сразу затем ракеты, стрельба, какие-то метнувшиеся в траве темные тени. Оказывается, несколько подобравшихся титовцев забросали гранатами пулеметное гнездо с «Максимом», все трое пулеметчиков погибли, был поврежден и пулемет: пробит во многих местах кожух, что-то стало с механизмом протяжки ленты.

Положение наше между тем ухудшалось. Лобовых атак больше не было, но мы предполагали, что справа от нас, где, как я уже говорил, стыка ни с какой казачьей частью не было, нас могли обойти по глубокой, заросшей густым кустарником лощине. Михаил и днем и ночью посылал туда, в огород, двух-трех казаков для наблюдения, но с этого огорода что-либо увидеть было невозможно, но услышать вполне: кто-то кашлянул, что-то звякнуло. Пока ничего не обнаруживалось, но должны же они когда-нибудь сообразить.

Днем нам прислали новых пулеметчиков, тоже троих. Они осмотрели пулемет и заявили, что стрелять он может, только понемногу, так как он теперь без водяного охлаждения. Кроме того, будет постоянно заедать лента, и ее все время нужно будет поправлять, что, конечно, не дело. Им приказано при отходе с этой позиции пулемет не брать, а уничтожить или окончательно испортить. Так, значит так.

День и ночь прошли спокойно, если не считать, конечно, обыкновенной стрельбы, которая ни нам, ни им никакого вреда не приносила, хотя в отношении титовцев это под вопросом — мы все-таки в хороших окопах, а они просто в лесу, даже если и окопались, то все равно не то, что у нас.