Трагедия казачества. Война и судьбы-3

Итак, мы в лагере, хотя лагерем это место можно назвать только условно. Просто это немалая территория, покрытая травой и изредка мелкими кустиками, с одной стороны ограниченная рекой, а со всех остальных — оградой из колючей проволоки. По другому берегу реки непрерывно патрулируют английские солдаты. Не убежишь, да никто и не пытается. Где был этот лагерь? Сейчас в некоторых воспоминаниях уцелевших во всех этих водоворотах-коловоротах казаков упоминается «Вайсенфельд» с очень похожим описанием лагеря. Однако я смотрю на современную карту Австрии и вижу, что расстояние между Эберштайном и Вайсенфельдом не менее 30 километров, и мне кажется, что в тот злосчастный день пройти 30 километров мы никак не могли. Не буду я над этим вопросом ломать голову: значит, или мы были не очень близко возле Эберштайна, или же англичане загнали нас в другое место, похожий на лагерь возле Вайсенфельда.

Сложил я на голую землю свою заветную попоночку, улегся, накрылся другой и благополучно заснул. И снов не видел, хотя по Фрейду обязан был видеть какие-то ужасы, так как подсознание мое, ясное дело, было взбудоражено на полную мощность.

И пришло утро, и наступил день.

Да, тот самый проклятый Богом и людьми день, триумф лицемерия, подлости и коварства, день, который я считаю концом всего российского казачества, ибо то, что происходит сейчас под вывеской «возрождения» или «восстановления» казачества, я считаю, никакого результата для настоящего казачества уже иметь не будет.

Этот день — 1 июня 1945 года.

Нас выводят за проволоку и начинают рассаживать по машинам. Грузовики большие, закрытые брезентовыми тентами, открыт только задний борт. На каждой машине по два вооруженных автоматами английских солдата усаживаются возле кабины на скамейке, а мы — на полу или на том, что у кого есть. Мне не повезло, место досталось прямо у заднего борта, и я к нему спиной; чтобы взглянуть на дорогу, мне нужно не только повернуть голову, но и повернуться на пол-оборота всем корпусом, а так долго не просидишь.

Прямо против меня и лицом ко мне сидит знакомый урядник по фамилии Завольский, ему постоянно видно дорогу, значит, он будет сообщать что-то и мне, и всем другим.

Начинаем движение, вытягиваемся в колонну. Завольский сообщает, а я сам проверяю: колонна длинная, бесконечная, через каждые три-четыре грузовика движется бронеавтомобиль или джип, битком набитый вооруженными солдатами. На поворотах дороги, а их много, стоят танки, их орудия направлены на дорогу. Здорово вооружились британцы на безоружных казаков. Интересно было бы встретиться с ними где-нибудь в горах и лесах, да на равных.

Едем медленно, часто останавливаемся. Несколько раз слышим стрельбу, и сильную. Стреляли, видимо, с джипов, так как в машинах с казаками стрелять англичане могли только по тем, кто сидел вместе с ними в кузове.

После мне рассказывали, что с нескольких машин выпрыгивали казаки, и стрельба велась именно по ним. Были ли убитые или нет, никто не знает.

Куда нас везут, неизвестно. Географию здешних мест мы приблизительно знаем, знаем и то, что советские войска находятся в районе Граца. И вот мой урядник Завольский начинает потешать всю нашу компанию: как только по каким-то дорожным указателям он решает, что колонна движется в сторону Граца, он быстренько снимает свои унтер-офицерские погоны, а через некоторое время, увидев другой указатель, надевает их снова.

Так и едем, веселимся. В погонах Завольский — смеемся, без погон — тоже смеемся.

Но вот гляжу на него и вижу: лицо его застывает и превращается в белую маску, глаза стекленеют, а рука, держащая снятые погоны, начинает судорожно дергаться. Что такое? Поворачиваюсь кое-как всем телом: автомашина наша идет по мосту, по обеим сторонам тесно, плечом к плечу стоят шеренги английских солдат, а от середины моста — советские пограничники в зеленых фуражках, новеньких суконных гимнастерках и начищенных до блеска сапогах.

Нас выгружают. Большинство еще смеется.

Подходит капитан-пограничник, тоже весь сверкающе-блистающий.

— Смеетесь? — хмуро спрашивает. — Ничего, еще поплачете!

Он знал, что говорил.

Нас, человек двадцать с одной машины, плотно окружает толпа блистающих пограничников числом человек в сорок и гонит под направленными автоматами к воротам и сразу возвращается к очередной машине.

Осматриваемся. Сильно разрушенный металлургический или машиностроительный завод, везде груды кирпича и изуродованные металлические конструкции. Узнаем название города — Юденбург. Узнаем и причину такого плотного кордона на мосту, оказывается, было несколько случаев, когда с моста бросались вниз и разбивались, конечно, насмерть казаки, высота моста над рекой метров тридцать, а внизу крупные камни.