Трагедия казачества. Война и судьбы-5

В нашем доме находилось правление колхоза, но нам вернули ту часть дома, в которой мы жили до раскулачивания. Отец стал работать конюхом на колхозной конюшне. К осени на заработанные трудодни он получил два мешка пшеницы. Поставили их для просушки к обогревателю печи, которая топилась со стороны правления. Рано утром пришла уборщица и затопила печь. От перегрева мешки задымили, и нас с тетей Соней еле живыми от угара вынесли на улицу. После этого случая нам вернули и вторую половину дома.

Поздней осенью 1934 года отец женился на женщине из соседнего хутора, которую оставил муж. У нее был ребенок лет трех. Мачеха привела с собой корову, что облегчило нашу жизнь. Но все равно жили очень голодно, так как на трудодни давали мало. В основном жили за счет того, что выращивали на огороде. А так как родители работали в колхозе с раннего утра до вечера, а во время уборки хлеба и ночевали на току, то полив овощей и обработка огорода легли на меня и моего сводного брата.

В сентябре 1935 года я пошел в первый класс. Учился с охотой, но с учебниками, а особенно с тетрадями было плохо. Однажды уже в третьем классе отец привез несколько штук тетрадей. Я их обернул газетой и после уроков сдал учителю. На следующий день он их вернул мне, но без переплетов. На них был изображен Вещий Олег, и говорили, что там можно было что-то прочесть против Советской власти. Затем вообще в учебниках стали заклеивать портреты Блюхера, Уборевича и других советских вождей. Нам объяснили, что они «враги народа» и советской власти.

Как-то так случилось, что мы с другом Петей переделали песню «Степь ковыльная» и вместо слов: «В колхозах хлеба полные амбары…» — стали напевать: «В колхозах хлеба пустые все амбары, как плохо жить нам стало на Дону…» — и т. д., но напевали про себя — боялись.

Школьников привлекали к труду. Мы работали в колхозном саду, заливали водой норы сусликов, так как считалось, что они съедают много колхозного хлеба, работали на разных подсобных работах.

Однажды, летом 1937 года, к нам во двор забрела цыганка. Мать была дома из-за травмы руки, полученной на соломокопнителе комбайна «Коммунар» при уборке хлеба. Когда цыганка закончила гадание, появился и я, как всегда грязный и босоногий. Цыганка схватила меня за руку и говорит:

«Цему хлопчику трэба погадать. Я за цэ ничего не возьму». Я стал отказываться. Ведь нас в школе учили, что пионеры в Бога не верят и т. п. Однако, мать настояла, чтобы цыганка погадала. Она взяла мою правую руку, посмотрела на меня и говорит: «Я не цыганка. Я — сербиянка и скажу тебе всю правду. Ты дуже несчастливая дытына. Тай дуже долго будешь несчастлив, пока не женишься. Проживешь долго, будет у тебя четверо детей и умрешь в казенном доме». Ничего за гадание не взяла, даже предложенных матерью спелых вишен. Не знаю почему, но запомнил это гадание на всю жизнь. Цыганка оказалась права! До сих пор не могу уразуметь, как так можно предвидеть судьбу человека?

В 1940 году летом я тяжело заболел брюшным тифом. После болезни заново учился ходить, сначала около больничной койки, а затем вдоль стен. Но в шестой класс пошел и в 1941 году был переведен в седьмой класс.

2. Война

Радио было редкостью, а о радиоприемниках в то время мы и представления не имели. И вот в воскресенье 22 июня 1941 года нарочные всех пригласили в клуб, чтобы услышали по радио важное правительственное сообщение. После речи Молотова многие женщины со слезами возвращались домой, а казаки хорохорились, что этого Гитлера шапками закидают.

Началась мобилизация в действующую армию. В августе был мобилизован и мой отец, от которого мы стали получать письма-треугольники, а иногда и открытки. Одно из них хранится у меня как реликвия до сего дня. В 1943 году отец погиб на фронте.

Мы, школьники старших классов, заняли место отцов. Работали на уборке урожая, кто погонычами быков на лобогрейках, а кто покрепче — и на сидушках, отгребая с кос скошенный хлеб. До января были заняты на колхозных работах: возили хлеб на элеватор и в амбары, пахали землю и т. д., за что нам начисляли трудодни.

В начале 1942 года, после освобождения Ростова Красной Армией, занятия в школе возобновились. В мае я закончил семь классов, получил свидетельство об окончании неполной средней школы и сразу же приступил к работе в колхозе. Мне поручили ухаживать за табуном молодых лошадей-двухлеток. Старшим у нас был глухонемой дядя Саша.

В июле пришли немцы. На третий день после их вступления я отправился к Донцу поудить рыбу и нежданно-негаданно попал в беду. Уселся, как бывало, у Нелидиных верб напротив болиндера (насосная установка для полива колхозного огорода). Примерно через час появился краснозвездный самолет, сделал круг над вербами и вдруг открыл огонь из пулеметов. Пули забулькали по воде вдоль берега. Я быстро забрался под береговую корягу. Сделав еще один круг, самолет улетел.