Трагедия казачества. Война и судьбы-5

Решение было таким: как только этот гад уложит всю колонну на землю по дороге туда, ложиться и не вставать. Даже если будут стрелять и бить, а это обязательно будет, все равно не вставать. Если кто встанет без команды, тому потом, в зоне, будет очень худо. Вставать только, когда подаст команду Ганка Монгол, кашлянув четыре раза. Для начала будем требовать приезда Кричевского, а там видно будет. Говорить будут уже назначенные люди, голоса которых не знает ни охрана, ни начальство, то есть какие-то слабаки с полудохлым голосом.

Возражений не было. Один из бригадиров рассказал это мне, сказав, что мне завтра лучше не ходить в колонне. Но нужно было идти.

Утром, после произнесенной гадом «молитвы», колонна начинает движение. Проходим половину пути без приключений, в колонне, конечно, приглушенные разговоры. Первый крик: «Прекратить разговоры». Становится тихо, но через пару минут все возобновляется. Истошный крик: «Ложись!» И автоматная очередь над головами. Ложимся. Начальник конвоя расхаживает вдоль края лежащей колонны и читает мораль, наслаждается.

Команда «Встать!» Никакого результата. Снова громче: «Встать, кому говорю!» Никакого результата. Забегал, заругался безбожно. Никакого результата. Бегает, пинает ногами крайних. Никакого результата.

Проходит минут десять, у начальника истерика, он кричит на своих рядовых, требует, чтобы они били лежащих заключенных, те подчиняются, но делают это без всякого энтузиазма, так, для вида.

Проходит еще минут пять, он пускает ракету. Тревога! Прибегает лейтенант, заместитель Петергерина, с ним человек пять солдат охраны. Лейтенант тоже попробовал покричать. Никакого результата.

Появляется Петергерин, почти сразу за ним Аникин и Анацкий. Вопрос Аникина: «Что хотите?» Ответ из середины колонны: «Кричевского сюда, только с ним будем говорить».

Кричевский был назван недаром. Конечно, он был энкаведистом до мозга костей, но он был и производственником, и в интересах производства он не раз при нас распекал охрану, если она в чем-то мешала производству. И отдавал самые крутые приказы.

Аникин продолжает что-то говорить, но никакого результата. Потом из середины колонны слышно, причем явно измененным голосом: «Отойдите все, оставьте Анацкого!» Шушукаются, совещаются, все уходят.

— Чего, хлопцы, хотите? — это Анацкий.

С Анацким никто не скрывается. Требование одно: убрать начальника конвоя и чтобы он вообще не охранял колонны, пусть, дескать, торчит где-нибудь на вышке или бродит с собаками по ночам за зоной. Но чтобы мы, зэки, его больше в глаза не видели. И сейчас же.

Вопрос решен. Начальство над конвоем принимает лейтенант, мы встаем, колонна двигается, все ведут себя вольно и раскованно, веселятся, как могут. Победители, мол.

В последние дни движение колонны происходило без особых происшествий и осталось без последствий для организаторов. Приезжал из Циммермановки кум (следователь оперчекотдела 3-го отделения), несколько человек вызвали для расспросов, но, как я сказал, последствий не было. Видимо, чекисты убедились, что это было организовано уголовными главарями, а, значит, и наказывать некого. Думаю, что если бы в организации происшествия были замешаны зэки с 58-й статьей, дело бы создали, а затем и раздули до безоблачных высот. А на пустом месте в эти годы уже такие процессы не сочинялись. Не 1940–1947 годы.

Работы по объектам железной дороги вошли в нормальную колею. Эта вот колонна в 300 человек регулярно выходила на работу, а через каждые три дня и я выходил вместе со всеми для разбивочных работ. Мне дали постоянного помощника по имени Иван, ему оставалось месяца три-четыре срока, он был бесконвойным и выезжал на подводе с нужными мне предметами: теодолитом, нивелиром, стальными мерными лентами и инструментами. Мне выделяли человек 5–6 из бригады землекопов, и я приступал к работе на участке, приготовленном заранее путем необходимого удлинения территории конвойного оцепления. Работы было много: нужно было обозначить кольями через 10 метров ось пути, прикрепить поперечные досточки с указания отметки верха земполотна и соорудить из березовых жердей лекала, указывающие границы откосов. Обычно я заканчивал эту работу к обеду или немного позже, хотелось, конечно, сделать еще, но конвой не соглашался еще добавить участочек оцепления.

И вот я закончил возможную работу сразу после обеда, сижу возле костра и заполняю всякие таблицы, а Иван уже собирает и грузит на подводу наше хорошо ему известное имущество.

Подходят ко мне двое воров в законе. Всего их на лагпункте было пять, это многовато для небольшого лагпункта, и начальство все время изыскивало способы отправить куда-нибудь подальше двух-трех, а то и четырех, но никак это не удавалось. Этапов на Колыму не было, а каким еще способом можно было избавиться от нежелательных личностей?

— Разреши Ивану смотаться на поселок за спиртом, — говорит один из них. — Ты же уже закончил.

— Зачем ему мое разрешение? Он выехал за оцепление, и — вольный казак.

— Он говорит, что без твоего разрешения не может.

— Ну, ладно, пришлите его ко мне.