Трагедия России. Цареубийство 1 марта 1881 г.

Фроленко отмечал: «Тихомирова /…/ считали мало практичным, неловким в обыденной жизни. Его боязнь шпионов не раз давала пищу шуткам. Но это не имело никакого значения. На практические дела никто его и не думал посылать, для этого были другие люди; что он опасался шпионов, было даже хорошо. Он лучше, дольше сам сохранялся и не водил за собой так называемых хвостов (шпионов). /…/ Его роль и значение /…/ вытекали из того, что это был человек, умеющий хорошо логически излагать и доказывать свои мысли, умеющий склонять и других на свою сторону. Его легко можно было бы назвать головой организации /…/. К этому необходимо только добавить, что /…/ Тихомирова всегда надо рисовать рядом с Александром Михайловым. В первое время они составляли настолько одно целое, что для не знающего их хорошо человека трудно было даже разобраться, где начинался один и кончался другой, — так дружно и согласно они проводили свои предложения, свои начинания, так хорошо спевались заранее. Обыкновенно Александр Михайлов, как хорошо знающий положение вещей и обладающий недюжинным практическим умом, являлся с тем или другим предложением. Тихомиров, заранее обсудив это дело с Ал. Михайловым, выступал тогда на собраниях, при обсуждениях, теоретическим истолкователем этих предложений и своей логикой способствовал почти всегда тому, что предложение проходило. /…/ не участвуя в практических делах, Тихомиров тем не менее имел большое значение при обсуждениях этих дел, и тут он не был вял, напротив, всегда принимал горячее участие. Его выслушивали, с ним спорили, но чаще соглашались».[853]

Сам Тихомиров, расценивая собственную роль среди соратников, писал: «Крупнейшими людьми Комитета были:

Александр Михайлов, 2) я, 3) Желябов, 4) Зунделевич, 5) Оловенникова и 6) Перовская.

К сожалению, Оловенникова, — которая даже гораздо крупнее Перовской, была почти все время в Москве, и не могла пристально наблюдать комитетские отношения».[854]

Из названных лиц первый был арестован в ноябре 1880 года, третий — в феврале 1881, четвертый — в октябре 1880, шестая — в марте 1881. Уцелевшие Тихомиров и М.Н. Оловенникова-Ошанина остались во главе руководства, перенесшего деятельность в конце весны 1881 года в Москву, а годом позже — за границу. Кто составлял Распорядительную Комиссию с конца 1880 года и существовала ли она вообще — остается загадкой.

Тихомиров — очень внимательный, тонкий и ядовитый мемуарист. Очень по-разному пишет он о разных людях, и тон его нередко передает значительно больше, чем сообщаемые им сведения и мнения.

Об Александра Михайлове все у него в самых восторженных тонах. Почти то же о Зунделевиче. В обоих случаях можно предполагать, что Тихомирова, помимо прочего, восхищали и деловые ухватки обоих, недостаток которых он осознавал у себя.

Почти так же восхищенно пишет он о Марии Ошаниной — своей ближайшей соратнице в 1880-е годы. Чрезвычайно корректно и уважительно — о Желябове. Почти так же, но очень мало — о Фроленко, упирая на то, что знал его недостаточно. Довольно зло — о Перовской, что свидетельствует об уязвленном самолюбии отвергнутого влюбленного — и не более того.