Трагедия России. Цареубийство 1 марта 1881 г.

Понятно, что с наследственностью у Александра II дело обстояло не блестяще: еще лет за сорок до этого его отец и дядя нагоняли своими выездами трепет на столицу: «В прежнее время вся царская фамилия каталась по Невскому в известные часы. Государь Николай Павлович и великий князь [Константин Павлович] имели зоркий глаз: замечали малейшую небрежность в форме у офицера или солдата; даже если один из крючков на воротнике не был застегнут, то строго взыскивали с провинившегося».[882] Такое унтер-офицерское поведение уже находилось на грани мании. Но царь, с рвением начинающего сыщика вглядывающийся в своих верноподданных, — это уже сверх всякой меры!

Притом никто и не собирался позволять террористам, добровольно взявшим на себя все технические усилия по такому запугиванию, пользоваться плодами этих усилий.

Сразу после 5 февраля 1880 года это выявилось с полной отчетливостью.

4.4. Диктатура сердца или волчья пасть и лисий хвост

Сама дата взрыва в Зимнем дворце — 5 февраля 1880 года — наводит на серьезные размышления.

19 февраля была годовщина вступления Александра II на престол, на этот раз — юбилейная, двадцать пятая! В каждом году к этой дате приурачивались издания серьезных указов. Тем более этого можно было ожидать теперь.

Чего должны были добиваться террористы, исходя из собственных целей: сорвать подписание конституции, если оно намечалось, усилить психологическое давление на царя и сделать более возможными прямые серьезные переговоры?

Они должны были торопиться и ни в коем случае не дожидаться того, что когда-то Халтурин сумеет начинить динамитом и соседние кровати! Существует и еще одно четкое свидетельство в пользу того, что народовольцы заранее назначили взрыв приблизительно на это время — заведомо раньше 19 февраля, но незадолго до этой даты — чтобы активно повлиять на ход мыслей царя.

Раскол «Земли и Воли» на практике привел к исчезновению того крыла, которое преобразовалось в «Черный Передел»: ужесточившийся контроль властей за деятельностью революционеров (именно вследствие покушений «Исполкома») ухудшил и без того не блестящие возможности пропаганды в народе. В то же время все возрастающая слава террористов и надежды на успех деятельности этой неуловимой организации (несмотря на аресты отдельных функционеров) привлекали к ней наиболее энергичных чернопередельцев. Выше сообщалось, что к такому решению пришел Стефанович в 1881 году. Еще раньше на тот же путь вступил М.Р. Попов — один из наиболее последовательных критиков «Народной Воли» в момент раскола.

В 1879 году он возглавил Киевское отделение «Черного Передела». Уже в октябре Попов установил контакты с местным представителем народовольцев Д.Т. Буцинским — и с этого времени в Киеве действовала по существу объединенная организация. Буцинский был в курсе планов взрыва поезда, и к середине ноября Попов с коллегами наметили провести в день удачного покушения попытку массовой демонстрации при стечении народа на Житном рынке в Киеве — со знаменами (все с тем же лозунгом «Земля и Воля») и разъяснительными речами. Неудача покушения 19 ноября привела, как уже упоминалось, к решению не проводить демонстрацию.

В конце ноября — начале декабря 1879 года Попов провел переговоры (тогда — вопреки мнению Стефановича) с народовольческой группой в Одессе — В.Н. Фигнер, Н.Н. Колодкевичем и Л.С. Златопольским. Последние пытались подготовить покушение на генерал-губернатора — хорошо нам известного Э.И. Тотлебена. В Одессе было достигнуто полное соглашение о координации деятельности, и Попов взял на себя подготовку покушения на киевского генерал-губернатора М.И. Черткова. Из этих покушений ничего не вышло: группа Попова была арестована в конце февраля 1880 года, а с Тотлебеном получилось еще интереснее — его решили пока оставить в покое, чтобы не спугнуть следующее готовящееся покушение на царя в той же Одессе (о нем — ниже).

Так вот, накануне 5 февраля снова все было готово в Киеве для проведения публичной демонстрации. Но на этот раз была готова и полиция во главе с Судейкиным, уже державшим Попова с сообщниками под наблюдением. Полученная телеграмма о состоявшемся, но неудачном взрыве была задержана для распространения: Судейкин хотел выяснить, не произойдет ли демонстрация согласно заранее намеченному плану, и тем самым будет возможно доказать, что революционеры действуют по составленному расписанию для всей России. Но из хитроумнейшей проверки ничего не вышло: в этот раз Попов оказался хитрее и получил телеграмму одновременно с полицией — ему ее доставил специально ожидавший ее сообщник-телеграфист. Никакой демонстрации, естественно, не состоялось.[883]