Трагедия Русской церкви. 1917–1953 гг.

Эта опасность персонифицировалась в лице генерала Власова, который настойчиво предлагал немцам сформировать мощную многомиллионную «русскую освободительную армию». В качестве необходимого условия он выдвигал создание самостоятельного русского правительства в эмиграции, которое вступило бы в союзнические отношения с Германией. Ряд свидетельств (см. «Хронология», 1942–1943 гг.) говорит о том, что Сталин рассматривал эту возможность как главный козырь в руках противника (аналогично немецкий командующий фон Бок считал предложение Власова «решающим для исхода всей кампании»). Гитлер, в конечном счете, отверг эту идею, но заранее рассчитывать на такую удачу Сталин не мог, тем более что немцами были предприняты крупные пропагандистские акции в пользу Власова. По-видимому, именно страх перед русским национальным движением, поддержанным немцами, стал главным мотивом для реального изменения церковной политики Сталина. Здесь уже нельзя было ограничиться декларативными мерами, здесь речь шла о действительной борьбе за массовое народное сознание. Поскольку одним из основных элементов программы Власова было восстановление национальной Церкви, то у Сталина оставался единственный выход – попытаться перехватить инициативу.

4. Личные религиозные мотивы Сталина: пробуждение в нем «страха Божия» под влиянием катастрофических неудач, чувства собственного бессилия и непомерной ответственности.

Такому движению души могло способствовать воспитание, полученное в детстве от верующей матери, и семинарское образование Сталина. Существует церковное предание о том, что к Сталину обратился с «пророчеством» и советами о ходе войны митрополит Гор Ливанских Илия (Антиохийская православная церковь). Мы приводим в «Хронологии» под 1942 г. выдержки из этого пророчества, широко ходившего среди верующих. Вопрос о достоверности этого текста и связанных с ним событий, в частности о его влиянии на Сталина, может быть выяснен только путем работы с государственными архивами, к которым мы не имели доступа. Косвенным подтверждением особо близких отношений митрополита Илии с советским правительством может служить исключительно пышный прием во время его визита в 1947 г., открытие в Москве подворья Антиохийской церкви в 1948-м (наряду с Сербским и Болгарским), активное участие Антиохийского патриархата во всех пропагандистских акциях Московской патриархии в послевоенные годы.

Можно ли допустить подобное религиозное движение души у такого человека, как Сталин? Мы думаем, что такую возможность исключить нельзя. Сталин не мог не знать, что Гитлер считает себя служителем каких-то могучих мистических сил, и мог прийти к выводу о необходимости как-то подражать и что-то противопоставить ему и в этом. Глубина, подлинность и мощь всенародного религиозно-нравственного подъема в годы Великой Отечественной войны свидетельствует о том, что действительно Дух Божий пришел на помощь народам России в тот критический момент, когда решалась судьба человечества.

Но если силою обстоятельств Сталин был вынужден этому Духу хотя бы отчасти подчиниться, то тем более страшным становится его духовное преступление в послевоенные годы: спасенный от позора и гибели Силою Божией, он замыслил присвоить себе славу, честь и поклонение, которые подобают только Единому Богу.

Вообще говоря, дух православной традиции избавляет нас от необходимости давать оценку с церковных позиций тем или иным социально-общественным учениям и тем более государственным деятелям. Так, в эпоху революции Церковь могла исполнять свое христианское служение миру и человеку, независимо от взглядов отдельных своих членов на коммунистическую идеологию или от оценки личности Ленина.

От Церкви как общества верующих требовалось лишь подтвержденное реальными поступками свидетельство своей веры; служение же Церкви миру предполагало только самую общую нравственную оценку происходящих событий, исходя из общепризнанных основ человеческих отношений. Какая именно экономическая политика необходима народу на данном этапе его истории, как конкретно должны реализоваться в социальной сфере общие принципы справедливости, какая партия или лидер должны стоять у руля государственного управления – все это решает сам народ, и Церковь может участвовать в решении этих вопросов лишь в той степени, в какой народ ее к этому призывает.

Церковь отвергла обновленческое движение, пытавшееся низвести ее до уровня политической организации (идеологически и нравственно солидарной с революционной партией). По той же причине вызвали в Церкви мощное сопротивление двусмысленные формулировки декларации митрополита Сергия от 1927 г., которые в контексте общественной ситуации того времени прозвучали как выражение духовной солидарности с революцией и коммунизмом. Хотя уже при патриархе Тихоне было принято – в качестве общецерковной позиции – подчинение верующих гражданской власти «не за страх, а за совесть», церковное благословение мирской «власти и воинства ее»: но здесь шла речь совсем о другом.