Трагедия Цусимы

Опасность, грозившая путешественникам, заключалась в том, что любой вспомогательный крейсер японского флота, получивший надлежащие сведения, мог остановить пароход и потребовать выдачи военной контрабанды. Конечно, для этого нужно было прежде всего удостоверить личность, но, на несчастье, это оказывалось нетрудным, так как невольные «путешественники», не подозревая ожидающей их участи, за время пребывания в Сайгоне широко пользовались услугами многочисленных фотографов. Между тем сами французы признавали, что японских шпионов в городе достаточное количество, а из Сингапура доносили, что в Малаккском проливе держатся японские крейсера.

Огромное большинство пассажиров составляли, вполне естественно, французы, но были и представители других национальностей. В I классе — несколько англичан, а во II — кроме европейцев, еще и местные жители: анамиты, малайцы, китайцы и даже два японца.

Главным образом ради этого элемента и разыгрывалась комедия, в которой принимали участие не только «путешественники», но и капитан парохода, и многие французские офицеры, ехавшие в отпуск, и возвращавшийся в Париж депутат от Кохинхины Deloncle.

Все они, неоднократно бывавшие на «Диане», по-видимому, совершенно не обладали памятью на лица. Знакомство завязалось только впоследствии, да и то, по внешности, довольно туго. Наши милые спутники, в своем пристрастии к «lа mysere», даже чересчур старались, но выполняли это с большим искусством, так быстро меняя тему и тон разговора при появлении вблизи «нежелательных субъектов», делая такие неожиданные выпады, что порой хотелось от души смеяться и даже аплодировать. Так, однажды, горячо, но вполголоса обсуждая действия Куропаткина под Ляояном, французский капитан в том же тоне, но с еще большей таинственностью, указывая на гулявшего по палубе Мейера (небольшого роста, сильного брюнета), заявил: «Мне этот русский немец очень подозрителен… не японский ли шпион? Сколько их развелось! Всюду, всюду!..» — Оказывается, к нам подошел и сел неподалеку один из англичан. Лейтенант из legion etrangere, хорошо говоривший по-шведски, при таких обстоятельствах никогда не упускал случая практиковаться в употреблении этого языка, рассказывая г. Christian о том, как он провел несколько лет в Швеции, причем его собеседник чувствовал себя довольно затруднительно, но храбро подавал реплики (безбожно путая датские, шведские и немецкие слова) и делал вид, что из любезности торопится перевести разговор на французский язык.

Разумеется, все разговоры в своей компании, вне опасности быть услышанными, вертелись около войны. К сожалению, как это ни странно, наши приятели были осведомлены о ближайших по времени событиях не больше нашего. Обе сайгонские газеты (очевидно, в силу экономических соображений) не только не получали и не печатали полностью телеграмм агентства Рейтера, но даже и с агентством Гаваса имели особое условие. Телеграммы занимали на их столбцах лишь несколько строк, да и то не каждый день. Сведения черпались главным образом из газет метрополии, приходивших еженедельно и находившихся в пути от 22 до 25 дней. Что касается второй эскадры, ее состава и времени отплытия, то французы не только не могли просветить нас, но у нас же спрашивали, как мы на этот счет думаем. Правда, на основании частного письма из Парижа один из спутников сообщил слух, что Россия ведет переговоры о покупке броненосных крейсеров — четырех аргентинских (типа «Кассуга») и двух чилийских, но есть ли надежда на удачное завершение сделки — оставалось неизвестным. Зато много говорили о вспомогательных крейсерах.

Об этих крейсерах мы слышали еще в Порт-Артуре. Там рассказывали (Бог весть, из каких источников), что приобретены лучшие пароходы Hamburg — America — Linie, что они со дня на день могут появиться в Китайском море и в Тихом океане на путях, ведущих в Японию. Один слух о возможности их появления оказал огромное влияние на повышение фрахтов. Вскоре, однако же, все эти разговоры сошли на нет…

Любопытно отметить тот факт, что французы ожидали от наших вспомогательных крейсеров именно той деятельности, которую в своих мечтах приписывали им артурцы.