Трагедия в трех актах

– Мак-Дугл не видел, как умирал мистер Беббингтон. Когда доктор приехал, он уже был мертв. Что Мак-Дуглу известно? Только то, что могли ему рассказать мы.., и вы, – говорил сэр Чарлз. – Он считает, что это апоплексический удар, что Беббингтон был стар и не слишком здоров. Такое объяснение меня не устраивает.

– Его, вероятно, тоже, – буркнул сэр Бартоломью. – Однако доктор в любом случае обязан хоть что-то сказать. Апоплексический удар очень подходящий диагноз – по существу, он может означать что угодно, но для непрофессионалов звучит весьма убедительно. К тому же Беббингтон действительно был стар и в последнее время жаловался на недомогание, его жена сказала нам об этом. Возможно, он и сам не подозревал, насколько серьезно болен.

– Был ли это типичный приступ, или удар, или как там еще вы его называете?

– Типичный в каком смысле?

– Ну, типичный для какой-то известной вам болезни.

– Если бы вы изучали медицину, – сказал сэр Бартоломью, – вы бы знали, что типичных случаев почти не бывает.

– На что вы, собственно, намекаете, сэр Чарлз? – спросил мистер Саттертуэйт.

Картрайт ничего не ответил. Просто махнул рукой. Стрендж усмехнулся:

– Да он и сам не знает. Такова уж его природа – вечно все драматизирует.

Сэр Чарлз с укором посмотрел на доктора. Лицо у него стало замкнутое и сосредоточенное. Он покачал головой и, казалось, погрузился в глубокое раздумье.

«Кого же он сейчас мне напоминает?», – мучительно гадал мистер Саттертуэйт, глядя на сэра Чарлза. – Ага, вот оно что – Аристид Дюваль, директор Секретной службы, распутывающий головоломные хитросплетения тайного заговора. Да, несомненно, он невольно уже начал прихрамывать, как Аристид Дюваль, известный Среди друзей под именем «Хромой».

Между тем сэр Бартоломью, призвав на помощь здравый смысл, подвергал смутные подозрения сэра Чарлза безжалостному анализу.

– Что вы, собственно, предполагаете, Чарлз? Самоубийство? Или, может быть, убийство? Кому нужно убивать безобидного старого пастора? Просто нелепость! Ну, допустим, самоубийство… Можно даже представить себе, что у Беббингтона были причины покончить с собой…

– Какие?

Сэр Бартоломью пожал плечами.

– Разве можно проникнуть в тайну человеческой души? Ну, например, Беббингтон узнал, что неизлечимо болен, что у него, скажем, рак. Вот вам и причина. Естественно, он не хочет подвергать жену страшному испытанию и не хочет, чтобы она видела его мучительную смерть. Разумеется, это только предположение. А по сути, у нас нет веских оснований считать, что Беббингтон хотел покончить с собой.

– Я-то как раз меньше всего думаю о самоубийстве, – сказал сэр Чарлз.

Бартоломью Стрендж снова издал свой хриплый, кудахтающий смешок.

– Ну конечно. Вам подавай что-нибудь невероятное. Какую-нибудь сенсацию, вроде: «Новый, не оставляющий никаких следов яд в коктейле»!

Сэр Чарлз болезненно поморщился:

– Пожалуй, мне это совсем ни к чему, черт побери! Вспомните, Толли, ведь это я смешивал коктейли.

– А-а, понимаю! Среди нас маньяк-убийца! У нас симптомы отравления появятся позже, и к утру мы все, конечно, уже сыграем в ящик!

– Подите к черту с вашими шуточками, вы… – Сэр Чарлз задохнулся от возмущения.

– На самом деле я не шучу, – сказал доктор. Он вдруг заговорил совсем по-другому – серьезно и сочувственно:

– Смерть Беббингтона не повод для шуток. Я высмеиваю вашу подозрительность, Чарлз, потому что.., не хочу, чтобы вы по своему легкомыслию сотворили зло.

– Зло? – удивился сэр Чарлз.

– Хоть вы-то, Саттертуэйт, догадываетесь, к чему я клоню?

– Кажется, да.

– Неужели вы не понимаете, Чарлз, – продолжал сэр Бартоломью, – что ваша глупая подозрительность может обернуться злом? Поползут разные слухи. Грязные сплетни, не имеющие ничего общего с тем, что произошло на самом деле. Представляете, какую боль они причинят миссис Беббингтон? Мне ли не знать, как все это бывает? Внезапная смерть.., кто-то что-то сболтнет.., тотчас пойдут пересуды, потом они начнут множиться, обрастать подробностями, и ничего уже нельзя остановить. Черт побери! Неужели до вас не дошло, Чарлз, как жестоко, как ненужно то, что вы затеяли? Вы даете волю своему пылкому воображению, что в данном случае весьма и весьма опасно.

Лицо Чарлза выразило нерешительность:

– Признаться, об этом я не подумал.

– Вы славный малый, Чарлз, но напрасно даете волю воображению: вас заносит. Послушайте, неужели вы всерьез можете поверить, что кто-то хотел прикончить этого безобидного старика?

– Нет, пожалуй, нет, – сказал сэр Чарлз. – Вы правы, это нелепо. Простите, Толли, но, ей-богу, это не блажь, у меня на самом деле такое чувство, что здесь что-то неладно.

Мистер Саттертуэйт кашлянул.