Трагедия в ущелье Шаеста

Часа через три такого сближения вдруг все затихло. Мадьяр пробрался к командиру взвода, увидел, что тот ранен и настойчиво вызывает подкрепление по рации. Это к ночи-то, в горах? Мадьяр обошел позиции. Лучше бы он этого не делал: глаза не видят – душа не болит, а тут двое убитых, семеро раненых.

И стало ему понятно, что в темноте их просто перережут. Пошел снова в обход. Попросил: братья-дашнаки, вы хоть стволы высуньте, в белый свет, но стреляйте, пусть они видят, что нас еще много.

Установил свой «ПК», разложил под рукой гранаты, оглядел внимательно сектор обстрела и вдруг совершенно явственно увидел, как из темноты возникают яростные, бородатые лица со сверкающими ножами в руках. И такой ужас сковал его, такая пустота в голове образовалась, что он отчетливо понял: если сейчас персы пойдут в атаку, он просто слиняет. И план моментально сложился. Скатиться по крутому спуску в тыл, мин там нет, и бежать по дороге навстречу колонне. Все одно здесь живых не останется. Некому будет рассказывать…

Персы в атаку не пошли, а ночью и вообще отступили. К утру подошел резерв. Мадьяр, оглядывая своих товарищей, возбужденных от пережитой опасности, не испытывал угрызений совести за готовность совершить фактическое предательство. Он по-другому и не оценивал свои вчерашние мысли. И ничуть не удивлялся. Он уже знал: человек способен на многое. И порой даже не подозревает, на что именно.

А совесть? Ну да, если считать ее скрытым разумом, то ей как раз самое место на такой вот войне.

ПРОЩАНИЕ С «ЧЕРНЫМ САДОМ»

Поздней осенью персов выбили из райцентров вблизи иранской границы, ликвидировав тем самым угрозу с юга. Северное направление, где воевал батальон Мадьяра, стало наиболее вероятным для следующего крупного наступления противника.

В середине декабря после солидной огневой подготовки персы, вдохновленные авиацией, артиллерией и бронетехникой, решительно пошли в наступление. Как всегда, изрядная часть снарядов и авиабомб обрушилась на населенные пункты. Армяне с боями отходили к опорным пунктам. Но к ночи передовые части наступающих внезапно откатились, а точнее, задали стрекача, не слушая командиров. Не любили они воевать ночью. Сопка ваша – сопка наша. Такая картина продолжалась несколько дней, но боевой пыл персов заметно спадал.

Ледяной ветер, горящие танки, темные фигурки на снегу, росчерки трассеров. Едва сгибались стылые, сбитые пальцы при снаряжении магазинов, ныли разбитые колени и локти. Но все забывалось в горячке боя. Один только раз он ощутил, что силы его на исходе, когда по снегу дотащил раненого на сборный пункт, а потом не смог сделать и нескольких шагов в сторону огневых позиций – отказали ноги. Но отогрелся и побрел…

Крайняя операция, в которой довелось участвовать Мадьяру, врезалась в память черно-белыми, рваными картинами жестокости: зверства персов над солдатами-срочниками из Ванадзорской дивизии, уничтожение на перевалах обезумевших от паники таких же азербайджанских мальчишек в военной форме. Мадьяр даже подумал, что этим войскам «алиевского призыва» можно было бы оставить путь к бегству, все одно замерзли бы на перевалах. Но лучше было такое мнение держать при себе! Дашнаки минами сбивали снежные шапки с гор, и лавины заживо хоронили азербайджанские роты, оставшихся в живых загоняли в ущелья и накрывали огнем артиллерии. Слово «пленный» не выговаривалось.

В Степанакерте, куда Мадьяра отправили сопровождать раненых и обмороженных бойцов, он явился в штаб Армии обороны Нагорного Карабаха с бесхитростным рапортом: все, братья, не могу больше, отпустите! Его поняли, внимательно прочитали послужной список. Затем вызвали к генералу, поблагодарили и вручили пакет с документами для доставки в Ереван. В этот же день с госпитальной колонной он покинул Нагорный Карабах.

Мадьяру слово «Карабах» переводили то как Черный, то как Большой сад. Но в его сердце и через десятилетия Карабах остался не садом, и даже не местом жизни, а логовом смерти и ненависти. Ну скажите, что война не сатанинское дело? Был сад – стал ад.

* * *

В Ереване по указанному адресу находился некий благотворительный фонд. Скромное здание, никаких признаков охраны. Мадьяр даже засомневался, туда ли он попал. Однако пакет приняли, и тут же, ознакомившись с его содержимым, вынули из сейфа конверт и вручили Мадьяру, сопроводив крепким рукопожатием. От несложности происходящего у Мадьяра слегка закружилась голова, тем более что конверт содержал пятизначную сумму в долларах США. Не было печали, подумал Мадьяр! На войне настоящий боец не часто думает о будущем всерьез. Для этого есть командиры. Да и те, случается, живут единым днем, иначе откуда бы среди отставных офицеров было столько нищенствующих? А теперь вдруг нахлынуло прошлое. Что делать с этими «зелеными» деньгами? Куда идти? Мирное время шло быстрее военного, вот уже и в новую Россию было не так просто попасть. Как говорится, «висят года, не сбросить, не продать»… И опять дрогнуло колесо Судьбы…

СНАБЖЕНЕЦ