Трагедия закона. Простым канцелярским шилом

Мисс Браун восприняла вопрос на редкость спокойно. Более того, тут же ответила, глядя следователю прямо в глаза, чем заставила его заерзать на стуле:

— Она считала, что мне обязательно надо выйти замуж. Мисс Дэнвил была уверена, что у каждого есть свое пред назначение в жизни, которое надлежит выполнить, и что мое заключается в замужестве. Когда Томас… когда мистер Филипс начал за мной ухаживать, у меня не было никого, с кем можно было бы посоветоваться, кому можно было бы довериться, поэтому я была от души рада ее искренней готовности помочь мне. Он ей очень нравился, но она никогда даже не пыталась хоть как-то на меня повлиять. Только высказывала свое личное мнение. Вот и все.

— Насколько я понимаю, другие относились к этому совершенно иначе, заметил Джеллаби. — Так что…

— Их отношение меня совершенно не интересовало, — не без нотки высокомерия оборвала его мисс Браун.

— Вам, случайно, не приходит на ум кто-то, у кого могли быть достаточно веские причины любыми способами воспрепятствовать вашему браку с мистером Филипсом? — не отставал инспектор.

— И убить для этого бедняжку мисс Дэнвил? Интересно, как бы это могло хоть чему-то воспрепятствовать? — недоуменно пожав плечами, возразила мисс Браун. — Не знаю, как вам, а мне это представляется просто абсурдным.

Что и на самом деле иначе чем абсурдным назвать было трудно.

— Хорошо, мисс Браун, — вмешался Маллет, — мы вам крайне признательны за то, что вы ответили на все наши вопросы. Вам остается только постараться вспомнить и пересказать нам все, что произошло в прошлую пятницу.

Рассказывать ей, как выяснилось, было особенно нечего, но даже то, что она могла сообщить, приходилось из нее буквально вытаскивать клещами. Как только разговор вернулся к реальным событиям дня убийства мисс Дэнвил, она заметно занервничала и замкнулась в себе.

Накануне она была в Лондоне в отпуске по своим личным делам, вернулась поездом где-то в середине дня, затем, придя на работу, услышала громкий свист кипящего чайника, а мистер Петигрю послал ее узнать, что случилось, и она, подойдя к двери, увидела, что та закрыта. Вот и все.

В какое время она пришла на работу? Точно сказать трудно. Сколько она пробыла в своем офисе, прежде чем услышала свист чайника? Она уже не помнит. Ну, скажем, сколько до того, как мистер Петигрю послал ее узнать, в чем дело? Она отрицательно покачала головой, заметив:

— Не знаю, наверное, минуту или две.

— Должно быть, несколько дольше, — терпеливо поправил ее Маллет. — Видите ли, как сказал нам сам мистер Петигрю, он отправил вас узнать, почему никто не выключает чайник, как только вы вошли в его кабинет, а к тому времени чайник свистел уже достаточно долго… по его мнению, по меньшей мере минут пять или шесть. Значит, именно это время вы и находились у себя в комнате, прежде чем вошли в его кабинет.

Мисс Браун задумчиво опустила глаза, потом признала, что, скорее всего, так оно и было.

— Вы не могли бы постараться вспомнить, что вы все это время делали? Случайно, не ходили в женский туалет?

— Нет, вряд ли, — с некоторым сомнением ответила мисс Браун.

— Ну тогда…

Мисс Браун устало поднесла руку ко лбу.

— По-моему, я писала письмо, — сказала она наконец.

— Тогда все ясно, — успокоил ее Маллет, понявший: девушка настолько устала и нервничает, что продолжать допрос бессмысленно. Поэтому он задал ей всего один, последний вопрос: — Скажите, в течение всего этого времени, до того как обнаружили, что дверь заперта, вы не видели кого-нибудь поблизости от подсобки?

Мисс Браун, по-прежнему глядя себе под ноги, молча покачала головой.

— Что ж, тогда не смеем вас больше задерживать. Всего хорошего, мисс Браун, и, если позже вы еще что-нибудь вспомните, пожалуйста, не сочтите за труд сообщить нам.

— Забавно, как она замкнулась, едва ее спросили о пятнице, — заметил Джеллаби после того, как мисс Браун вышла.

— Да. Это было особенно заметно по сравнению с ее готовностью, даже явным желанием обсуждать свои личные дела. — Маллет согласно кивнул. — Тому, конечно, имеется несколько объяснений.

— Шок? Нервы? Чувство вины?

— Вполне возможно. Хотя если последнее, я бы, признаюсь, здорово удивился. Она произвела на меня впечатление искреннего человека.

— Глаза, ее глаза, — невнятно, как бы в задумчивости пробормотал Джеллаби. — Просто удивительные. Ее лицо выглядит совсем другим, когда видишь ее глаза. В них сила и решимость. Я бы сказал, она куда круче, чем кажется на первый взгляд.

— А может, именно ее глаза и привлекли мистера Филипса, а не ее деньги, как считает миссис Хопкинсон?

— Надо бы поскорее побеседовать с этим Ромео, как вы считаете?

— Побеседуем. Прямо сейчас. Впрочем, лично я не ожидал бы от него ничего романтического, иначе можно быстро разочароваться.

Если в мистере Филипсе действительно не было ничего романтического, когда он вскоре предстал перед детективами, то в остальном упрекнуть его было практически не в чем: спокоен, серьезен, учтив и, насколько позволяла его память, полон готовности помочь. Беседа протекала гладко, хотя и чересчур многословно.