«Трагическая эротика»

В годы войны представители образованной элиты России довольно быстро отказались от господствовавшего ранее представления о том, что слухи являются чем-то архаичным, «нелепым» и «темным», что они распространяются по преимуществу простонародьем, прежде всего крестьянами, малограмотными и неграмотными. Напротив, многие современники событий, а впоследствии и историки стали полагать, что взрывоопасные политические слухи передавались «сверху вниз»: их-де сознательно генерировали образованные социальные верхи, оппозиционное «общество». В зависимости от политических пристрастий мемуаристов и исследователей соответствующее обвинение в создании и распространении слухов предъявлялось либо фрондирующей аристократии, либо политической оппозиции, радикальной и либеральной. Затем якобы слухи, родившиеся «в верхах», меняясь и адаптируясь, воспринимались «массами», «народом». Предполагалось также, что и географически слухи, возникшие в столицах, постепенно перемещались затем из политических центров страны на периферию. Хорошо информированный жандармский генерал А.И. Спиридович, опросивший в эмиграции немало влиятельных современников, вспоминал: «…что тогда “говорили” в столице, что передавалось в провинцию и что, с другими слухами и сплетнями, подготовило, в конце концов, необходимую для революции атмосферу… Здесь все упрощалось, делалось более понятным, вульгарным, скверным»1413. Правда, простолюдинов историк-генерал не опрашивал, Спиридович беседовал лишь с представителями «политической элиты», оказавшимися в эмиграции, – высокопоставленными военными, аристократами, государственными и политическими деятелями, что, возможно, повлияло на его оценку развития общественного мнения в годы войны.

О том же писали и некоторые другие современники: слухи из политических и культурных центров страны распространяются к границам империи. Житель Тифлиса сообщал в годы войны по-грузински своему соотечественнику, находившемуся в Баку: «Приехало много молодежи из столиц и из Киева. Они рассказывают такие вещи, что просто волосы дыбом становятся. Немцы, стоящие во главе чуть ли не всех учреждений в России, открыто продают нас»1414. Распространителями слухов, воспринимавшихся провинциалами как сенсационные разоблачительные новости, были в данном случае кавказские студенты, учившиеся в университетах.

Некоторые современники полагали, что невероятные слухи фабриковались в высшем обществе российской столицы. А.А. Вырубова в своих воспоминаниях приводит свидетельство своей сестры, которая обвиняла одну аристократку в распространении всевозможных сплетен. Та якобы заявила: «Сегодня мы распускаем слухи на заводах, что Императрица спаивает Государя, и все этому верят»1415. Сложно представить, чтобы представительницы высшего света выступали в роли пропагандисток, отправившихся «в народ», чтобы бунтовать пролетариев. Но и сам российский император тоже противопоставлял разлагающиеся «верхи» общества и крепкий духом патриотичный «народ», «гнилую» космополитическую столицу империи и здоровую русскую провинцию. По утверждению французского посла, царь в разговоре с ним 27 сентября (10 октября) 1915 года в Царском Селе заявил: «Эти петербургские миазмы чувствуются даже здесь, на расстоянии двадцати двух верст. И наихудшие запахи исходят не из народных кварталов, а из салонов. Какой стыд! Какое ничтожество! Можно ли быть настолько лишенным совести, патриотизма и веры?»1416 Очевидно, что Николай II подразумевал всевозможные сплетни, действительно распространявшиеся в «высшем обществе» столицы в это время.

Противопоставление патриотичной русской провинции и столицы империи, населенной предположительно честолюбивыми и психически неустойчивыми эгоистами и интриганами, еще до революции дополнялось и оппозицией здорового духом фронта и разлагающегося тыла. Царский «летописец» генерал Дубенский воспроизводил слова некоего «боевого генерала», который делился с ним своими впечатлениями: «Чем ближе к противнику, тем лучше делается настроение. В окопах люди живут прямо-таки весело, и когда бываешь там, то невольно заражаешься общей бодростью. … Но этим живут и так думают здесь, у нас. А чем дальше в тыл – тем хуже, тем сумрачнее настроение и больше слухов и сплетен. А уж о вашем Питере и говорить не стоит»1417. Показательно, что о необходимости преодоления «слухов и сплетен», исходящих из столицы империи, писало в разгар войны официальное издание Министерства императорского двора, это косвенно свидетельствует об их распространенности.