Трагическая идиллия. Космополитические нравы

— Она приехала ко мне, — молвила Эли, — вся дрожа, возмущенная низкими предложениями этого негодяя…

— О, он заслуживает основательного punishment[40], — перебил Марш, делая жест, который пояснял это энергическое выражение боксеров. — И вы сказали ей, что она могла бы обратиться ко мне? Согласен ли, наконец, работать ее муж?..

— Она приехала ко мне просить для Гонтрана место управляющего у эрцгерцога, — отвечала Эли.

— Но у меня есть дело для него! — живо подхватил Дикки Марш. — Прекрасное дело, которое для меня еще выгоднее, чем для него… Ведь у меня принцип: всякая услуга прежде всего должна быть выгодна для того, кто ее оказывает. Тогда, если поможешь даже неблагодарному, все равно ты вознагражден уже заранее…

Так вот. Со времени поездки в Геную мы работали. Мы вчетвером — «четверо толстосумов», как нас называют, — основали общество для эксплуатации двадцати разоренных поместий, которые купили в Северной Дакоте. У нас там необозримые прерии, и мы хотим выращивать на них не быков, а лошадей… Для чего лошадей? А вот для чего.

В Штатах эти животные ничего уже не стоят. Мои соотечественники отказались уже от колясок — это ведь одна глупость и тщеславие. Железные дороги и электрические конки вполне заменяют их. Ну, а вы, европейцы, с вашими постоянными армиями — другое дело. Через пять лет вы не будете знать, как ремонтировать вашу кавалерию. Вникните в дело. Мы соберем там тысячи маток, хотя бы и неважных, но выкормим их в прерии и скрестим с сирийскими жеребцами. Я только что купил по телеграфу у султана пятьсот штук…

Он оставил «мы» и перешел к «я», увлеченный грандиозными перспективами своего предприятия.

— Я создам новую породу, превосходную для потребностей легкой кавалерии. Я буду обеспечивать всех европейских гусар, улан и драгун. Я рассчитал. Я могу поставлять своих коней в Париж, Берлин, Рим, Вену на четверть дешевле того, что правительства платят во Франции, Германии, Италии и у вас… Но мне надо компетентного и верного человека, чтобы наблюдать за моими табунами.

Я приберег это место для Шези. Я дам ему пятнадцать тысяч долларов в год, путевые издержки и определенный процент с прибыли. Вы мне скажете: «Когда хочешь нажиться на табунах, надо самому за всем приглядывать». Верно. Но, благодаря телеграфу, я постоянно буду в курсе дела, лишь бы поверенный не обкрадывал меня… Шези честен. В лошадях он знает толк, как барышник. Он сэкономит мне все, что мошенник урвал бы, все, что невежда упустил бы. Через десять лет он вернется в Европу богаче, чем был до советов Бриона, и не будет в долгу у меня… Но согласится ли он?..

— Согласится на все, — отвечала Эли. — Сегодня я увижусь с Ивонной. Она вам напишет…

— В таком случае, — продолжал Марш, — я телеграфирую, чтобы поторопились с их помещениями в Марионвилле и Сильвер-Сити. У них будет два дома за счет общества. Я сам отправлюсь в Штаты устроить все. В июне могут приехать и они… И если они согласятся, то не будете ли так добры сказать виконтессе, что послезавтра мы едем на «Дженни» в Бейрут? Я повезу их туда. Шези сразу начнет свое дело: он приглядит, чтобы бедуины не подсунули нам кляч. Впрочем, я сейчас ему напишу, чтобы поговорить основательно…

И, помолчав, он прибавил:

— Есть еще кое-кто, кого я очень хотел бы увезти вместе с ними…

— Кто же это? — спросила Эли.

Слишком уж силен был контраст между ее ощущением душевной разбитости, горестного отчаяния, бесполезности всего, чем она занималась, и почти безграничной энергией дельца-янки. Подавленная своим несчастьем, она была в каком-то тумане и забыла все, что знала о намерениях Марша касательно замужества его племянницы Флуренс.

— Да, само собой разумеется, Вердье! — воскликнул американец. — Ведь у меня тоже своя политика, — продолжал он с еще большей живостью: все его существо проникнуто было удивлением и преклонением, когда он осыпал похвалами лаборанта принца и его изобретения. — Я знаю, что он окончательно разрешил свою задачу… Они не говорили вам об этом? Так! Это удивительно! Вы сейчас поймете…

Вы знаете, что алюминий — металл исключительный по своей легкости. У него один только недостаток: он страшно дорог. Вердье сначала нашел способ получать его посредством прямого электролиза, без химической обработки, по грошовой цене, а потом из этого алюминия он построил новый тип электрического аккумулятора: при равном весе в пятнадцать раз больше энергии, чем в существующих аккумуляторах… Электрическая железная дорога изобретена!.. Изобретена!..