Трагическая история острова Пасхи (СИ)

- Не торопись, Сын Большой Птицы; послушай меня, не торопись. Тебе не надо торопиться, у тебя еще есть время, - глаза старухи сверкнули. - Я тебе обо всем расскажу, - и как знать, не получишь ли ты помощь от Кахинали, даже не желая этого... Ты идешь в Священный поселок? Не ходи, не надо, - этим ты не остановишь войну. Вождь Аравак уже познал прелесть безграничной власти; его уже опьянил запах крови, и Аравак превыше всех богов почитает теперь Бога Войны. Ты не в силах ничего изменить, Сын Большой Птицы, - не думаешь ли ты, что твоя смерть что-нибудь значит для вождя Аравака? Раньше ты был нужен ему живым, чтобы начать войну, - а сейчас он принесет тебя в жертву богам, и это только поднимет дух его воинов. Твоя смерть укрепит Аравака, сделает его войско еще сильнее; ты умрешь для того, чтобы Аравак одержал окончательную победу. Ты хочешь умереть во имя победы вождя Аравака, Сын Большой Птицы? - старуха захихикала, прикрывая рукой беззубый рот.

- Но разве у нас нет народного суда? Разве слова старейшин больше не имеют веса? - с возмущением спросил Кане.

Старая колдунья так развеселилась, что даже подпрыгнула.

- Народный суд? У народа нет нынче права судить. Народ отдал себя демонам, они и вершат суд. Ты отстал от жизни, Сын Большой Птицы, - если бы ты взглянул на лица судей, то увидел бы, как на них проступают демонические черты. Чего же ты хочешь от суда демонов, - правды и справедливости?.. А старейшины, - старейшины, ты сказал? О, они прекрасно устроились! Они так хорошо обслуживают демонов, что получают много больше, чем получали раньше, когда были связаны с народом. Слова старейшин по-прежнему весомы, но вес этим словам придается вождем Араваком. Тебя раздавят, Сын Большой Птицы, ты задохнешься под тяжестью слов... Я смотрю, ты растерян, твоя решимость поколеблена? Правильно, правильно... Не ходи в Священный поселок, я научу тебя, что делать. Слушай меня.

- Я слушаю, Кахинали, но не думай, что ты меня убедила, - Кане презрительно прищурился. - Как я могу поверить, что ты желаешь добра мне и людям? Ты, которая всю жизнь сама служила демонам?

- Ты умен, Сын Большой Птицы, тебя не обманешь, - вкрадчиво проговорила колдунья. - Если бы я была молода, я бы полюбила тебя. Не морщись, сын рыбака, ты не можешь знать, какова была моя любовь. Мужчины сходили с ума от моих ласк, исполняли все мои желания, становились моими слугами. Ах, если бы ты встретился мне тогда! Ты бы позабыл свою Парэ, - эту недотрогу, посвятившую себя богам.

- Не смей так отзываться о ней! - воскликнул Кане с угрозой.

- Хорошо, успокойся, - примирительно произнесла старуха. - Я вовсе не хотела обидеть твою возлюбленную. Речь у нас идет о другом: ты спрашиваешь, почему я взялась помогать тебе? Просто ты мне нравишься, Сын Большой Птицы. Нет, нет, не кривись, ты нравишься мне не как мужчина, - о мужчинах я давно забыла и думать, - ты нравишься мне как хозяин всего нашего острова. Ты удивлен? А почему ты удивляешься? Чем ты хуже Аравака и уж тем более его сына Тлалока? Ты достоин стать великим вождем, Сын Большой Птицы. Разве боги не показали свою благосклонность к тебе дважды, в важных делах? В первый раз, даровав тебе победу на празднике, а во второй раз, позволив увести посвятившую себя им деву? Это не просто так дается, сын рыбака, это знак судьбы, нити которой плетутся на небесах... И в третий раз боги будут милостивы к Сыну Большой Птицы: они помогут ему уничтожить Аравака и занять его место. Не ходи в Священный поселок, Сын Большой Птицы, иди к противникам вождя; они повержены, но не погибли, они готовы драться дальше. Твой приход воодушевит их; ты возглавишь войско и сокрушишь Аравака... Что я никак не могу понять, почему они сами до сих пор не пришли к тебе? После их поражения ты для них был бы спасителем. Впрочем, люди поразительно беспечны в своих поступках и постоянно упускают из виду главное: вождь Аравак, ведь, тоже не прислал еще своих воинов, чтобы схватить тебя. А может быть, боги отняли у него память? Поистине, ты - любимчик богов, сын рыбака! - колдунья разразилась лающим кашлем.

Кане, дождавшись, когда она успокоится, сказал ей:

- Напрасно ты стараешься, Кахинали. Ты называешь меня умным, а разговариваешь со мной, как с безумцем. Ты хочешь, чтобы я на жестокость вождя Аравака ответил еще большей жестокостью, чтобы я пролил больше крови, чем вождь, чтобы я внушил людям ужас, больший, чем Аравак, чтобы я проявил больше злобы и коварства, чем он - а так оно и будет, по-иному нельзя победить в этой неправедной войне. Но я не желаю быть злым, коварным и жестоким, и никогда не стану преклоняться Богу Войны. Демоны, которым ты так преданно служишь, не овладеют мною; у меня есть мои добрые боги, у меня есть мой народ, у меня есть моя любовь, моя Парэ.