Трахни меня!

— На будущее не забывай составлять контракт. Типа того, что парень обязуется составить тебе компанию на следующий день или перезвонить через неделю. И пока не подпишет, ноги не раздвигай.

Северин требуется некоторое время, чтобы сообразить, что это такое — вызов, шутка или искренний совет? Наконец она осторожно хихикает. Эдакая тончайшая вульгарность. И продолжает гнуть свою линию:

— Чего-то я не понимаю — вроде он не из тех, кто бросается на любую девку, иначе я бы не дала ему в первый же вечер. Между нами что-то было. Вообще-то, прикинь, думаю, я его напугала — парни всегда боятся девушек с сильным характером.

Она охотно затевает разговоры на тему «сильного характера». А также постоянно напоминает о своем остром уме и широте культурного кругозора. Загадка менталитета, одному Богу известно, где ей такое вбили в голову.

Она всегда следит за своей речью. Вкрапливает в нее странные словечки, которые в ходу у нее в тусовке. Создает себе культурный прикид, подбирает детали, как аксессуары к одежде — в зависимости от времени, проявляя определенный талант в попытках походить на соседку.

Она создает себя с такой же методичностью, с какой делает эпиляцию по линии бикини, ибо знает, что надо делать ставки на все карты, если хочешь обольстить мужика. Конечная цель — стать чьей-то женой, и, судя по упорству, которое она проявляет, женой человека серьезного.

Благодаря врожденной мужской интуицией, парни держатся на безопасном расстоянии от этой липучки. Но однажды кто-то да попадется. И уж тогда Северин его заставит ходить перед ней на задних лапках день-деньской.

Надин потягивается, откровенно жалея беднягу, который попадется на ее крючок. Встает и отправляется за пивом. Северин, не замолкая, следует за ней. На сегодня она уже закончила с мерзавцем, который не звонит, а завтра вновь заведет свою нудятину. Теперь она с охотой пересказывает последние сплетни.

Прислонившись к холодильнику, Надин смотрит, как подруга поглощает салат.

Они живут вместе из экономии. Мало-помалу сожительство это превратилось в патологию, но ни у той, ни у другой нет средств, чтобы жить отдельно. А Надин даже не может заявиться к управляющему домом, поскольку у нее нет трудовой книжки. Северин относится к ней лучше, чем ей кажется. Будучи истинной мазохисткой, она любит, когда ее терзают. Извращенка, но скрытая.

Надин допивает пиво, ковыряется в пепельнице в поисках окурка, потому что ей не хочется плестись в табачную лавку. Находит окурок от косяка. Достаточно, чтобы словить кайф. Находка приводит ее в хорошее настроение.

Она терпеливо ждет, когда свалит Северин, любезно желает ей удачи. Потом обыскивает ее спальню, зная, что та припрятала где-то виски. Наполняет себе стакан и вновь усаживается перед ящиком.

Зажигает шмаль, затягивается, стараясь как можно дольше удерживать дым в легких. Врубает музыку на полную мощность и запускает порнуху, выключив у видюшника звук.

I’m tired of always doing as I'm told, your shit is starting to grow really old? I'm sick of dealing with all your crap? You pushed me too hard now watch me snap.[1]

Она ощущает внезапное умиротворение, мир становится от нее далек — ее ничто не волнует и все радует. Она ощущает симптомы бесконечного кайфа.

Забирается в глубь кресла, сбрасывает брюки и прижимает ладонь к тонкой ткани трусиков. Смотрит на свои пальцы, описывающие правильные круги в промежности, ускоряет движение и напрягает бедра.

Поднимает глаза к экрану, где девица, склонившаяся над перилами, мотает головой, в то время как ее задница, покачиваясь, заглатывает член парня.

There’s an emotion in те, there’s an emotion in те. Emotion № 13 blows my mind away, it blows me away.[2]

Глава вторая

— Но нельзя же оставить все это просто так!

Сопляк яростно возмущается. Он расстроен и шокирован тем, что Маню так быстро сдалась. И вновь начинает попрекать ее:

— Он был одним из твоих лучших друзей, а они его убили. А ты сидишь сложив руки.

До сих пор он говорил осторожно и в общих чертах о полицейском произволе, о несправедливости, о расизме и о молодежи, которой следует все это осознать и сплотиться. И вот он впервые напрямик требует от нее разделить его гнев.

Он с явным возбуждением говорит о бунтах, которые должны были последовать за расправой. Он говорит об этом так, как другие говорят о боксе, сексе или корриде. Слова заводят его самого, и он ощущает себя сильным и мужественным перед лицом сил правопорядка, в компании достойных и решительных друзей, которые опрокидывают машины. Эти образы возбуждают его. Он чувствует себя героем.

Маню на героизм не хватает. Она привыкла к тусклой жизни, когда брюхо набито дерьмом, а хлебало на замке.