Тракт

К нам на площадку залетела галка. Уселась в метре и стала таращиться на меня, склонив голову на бок. Черные глазенки-бусинки бегали туда-сюда, пытаясь оценить, опасен я или нет. Решив все же, что я не представляю угрозы, галка отвернулась. Но стоило мне пошевелиться, как она с испуганным криком спикировала с колокольни вниз и уселась на флюгер часовой башни. Башня эта очень нравилась мне. Я нередко подолгу рассматривал ее. На синей пластине, украшенной чудными золотыми узорами и цифрами для отсчета времени, явно не хватало золотых стрелок. Точнее, с другого бока стрелки были, а с того, который сейчас был обращен ко мне, они отсутствовали. И именно эта странность делала башню особенно загадочной и привлекательной. Будто кто-то более мудрый специально оторвал ненужные стрелки, понимая, что, по сути, мерить ими нечего, ибо никакого времени нет.

– Просто мне кажется, что я должен что-то в жизни своей исправить. Здесь хорошо, но это пока не для меня. Я должен совершить какой-то поступок. Пока еще могу. Понимаешь?

– Понимаю, наверное. А ты знаешь, какой это поступок? – спросил меня Гриня и хитро прищурился.

– Нет. Не знаю.

– Может, тогда и не время еще ехать отсюда? Пошли вниз. В источнике искупнемся, – сказал старый зек и, не дожидаясь моего согласия, стал спускаться по ступенькам вниз.

Я постоял еще какое-то время, посмотрел на озеро, на башню с часами и решил для себя, что буду тайком сюда наведываться еще не раз. Уж больно здесь хорошо. И Гриню брать не буду. Шумит он.

Глава 11

Мешок с песком

Однажды ночью у нас случилось ЧП. Я пришел с ужина к нам в комнату «на воротах». И, как только открыл дверь, понял, что меня сейчас стошнит. Смердило так, что аж щипало в глазах. В прихожей сидел мужик лет под пятьдесят абсолютно бомжового вида и ковырялся в своих распухших босых ногах. К тому моменту я уже переместился с раскладушки на кровать деда Андрея, уехавшего в Москву к заболевшей дочери. Жили мы в комнате вчетвером. Никаких раскладушек. Порядок и чистота. Чай, кофе. Пару раз я заказывал через строителей из города постных сухарей и мармелад. Все мы – я, Леха, Саня, Микола – между собой довольно сдружились. И никого впускать к себе мы не хотели. Тем более такого персонажа. Особенно остро на появление бомжа в нашей прихожей среагировал я. Мою «просветленность» как ветром сдуло. Я совершенно искренне возненавидел этого чужого, крайне вонючего человека. От одной мысли, что его сейчас определят к нам в комнату и уложат рядом на раскладушке, меня охватил ужас.

– Мужик, ты б помылся сходил! Нереально же! – сморщившись, бросил я ему.

– Да я бы с радостью, – ответил мужик. – Да поздно уже. Баню для меня никто топить сейчас не будет. Отец Михаил сказал.

– Мда… – прорычал я и отправился наверх в комнату, понимая, что сбываются мои самые худшие ожидания.

– Я сейчас ноги в умывальнике помою и тут в прихожей лягу. Ничего, я привыкший…

«Он привыкший… а я не привыкший… да-а-а…»

В комнате я взял кусочек черного хлеба и поднес его к носу, стараясь вдыхать воздух таким образом, чтобы чувствовать только его аромат. Хотя мужик расположился за дверью, но в комнате воняло очень сильно. Страшное дело, но ни одно живое существо не издает такого запаха, как человек, если он не моется пару месяцев и не соблюдает норм гигиены. Кисло-горький запах дерьма и пота вперемешку с гнилью и тухлятиной. Любой североамериканский скунс курит за углом.

Со своих послушаний вернулись Леха и Микола. Реакция их была чуть более сдержанная, но тоже негативная.

– Блин, ну это невыносимо, – в сердцах высказался Леха. – Ну почему бы ему баню не растопить?

– Отец Михаил сказал, что уже поздно. Все с работ, уставшие. Никто не будет этого делать, да и день сегодня не банный.

Леша поднялся ко мне в комнату, походил, как пантера в клетке, по кругу. Как и многие бывшие заключенные, он был страшным чистюлей. Привычка к порядку, выработанная за два года зоны, граничила с маниакальностью. Я подумал, что вот сейчас он просто вытолкает мужика на улицу и скажет ему идти ночевать куда-нибудь в другое место. Лично я был уже готов сделать именно это. Но Леха меня удивил.

– Пошли ему баню растопим, – бросил мне он. – Вставай. Пошли. Ну нереал же так.

С тем, что это был действительно нереал, спорить не приходилось. Однако решение топить баню тоже казалось крайне абсурдным. Баня была большая, общая. Чтобы нагреть воду и растопить ее, нужно было притащить несколько неподъемных тележек с дровами и убить на топку часа три-четыре. Однако спать в такой вони все равно было невозможно. Мужика отправлять на ночевку было некуда. Так что нам надо было идти топить баню. Мы позвали с собой Миколу, но тот отказался, сказав, что устал как собака, да и к тому же ему приходилось спать в распределителе, так что он не видит ничего такого особенного в нашей ситуации с новым постояльцем.