Трактир 'Ямайка'

-- Куда он направился, мне неизвестно, -- ответил он. -- И я с сожалением должен сказать, что ваш спутник не оставил прощального послания. Однако сегодня сочельник, вечер только начинается, и вы уже могли убедиться, как неприятно оставаться на улице в такую погоду. Если вы пожелаете подождать здесь, пока ваш друг соблаговолит вернуться, я и все присутствующие джентльмены будем рады развлечь вас.

С этими словами он положил свою вялую руку на плечо Мэри.

-- Каким же мерзавцем должен быть этот парень, чтобы бросить вас, -вкрадчиво произнес он. -- Зайдите, отдохните и забудьте о нем.

Не отвечая, девушка повернулась и пошла к дверям, слыша его смех за спиной.

Снова Мэри очутилась на опустевшей базарной площади, по которой гулял ветер и хлестал дождь. Значит, случилось худшее -- кража лошади была раскрыта. Другого объяснения быть не могло. Джема куда-то увезли. Тупо уставясь на темневшие перед ней дома, Мэри гадала, какое можно получить наказание за кражу лошади. А вдруг за это вешают, как за убийство?

Все тело болело, как будто ее побили. В голове был полнейший туман, перед глазами все плыло. Что же теперь? Как быть? Все кончено, она навсегда потеряла Джема и больше никогда его не увидит. Их короткому роману пришел конец. Мысль эта потрясла ее. Она брела, не ведая куда, и почему-то направилась в сторону холма с замком на вершине. Согласись она остаться в Лонстоне, всего этого не случилось бы. Они нашли бы где-нибудь комнату, были бы вместе и любили бы друг друга. И даже если бы утром его поймали, у них осталась бы эта ночь. Теперь, когда его не было рядом, горечь и сожаление терзали ее душу и тело; она поняла, что жаждала его любви. Это из-за нее его схватили, и она ничего не могла сделать для него. Без сомнения, его повесят, он умрет той же смертью, что его отец.

Стена замка, казалось, сурово взирала на нее. По канаве вдоль дороги бежал ручей из дождевой воды. Лонстон утратил всякую привлекательность, это было мрачное, серое, отвратительное место. Беда подстерегала здесь на каждом углу. Мэри брела, спотыкаясь, нимало не заботясь о том, куда идет, забыв, что долгие одиннадцать миль отделяют ее от "Ямайки".

Если эта боль, отчаяние, бред и были любовью к мужчине, она не хотела такой любви. Это чувство лишало разума, душевного покоя и воли. Она, прежде такая уравновешенная и сильная, превратилась в растерянного ребенка.

Вдруг перед ней вырос крутой холм. Вот по этой дороге спускались они нынче днем, она еще приметила тогда сучковатый ствол дерева в проеме изгороди. Джем насвистывал песенку, и она, уловив мотив, напела пару куплетов. Тут Мэри словно очнулась и замедлила шаг. Идти дальше было безумием, впереди тянулась белая лента дороги. Под дождем и при свирепом ветре сил у нее хватит не больше, чем на две мили. Девушка поглядела назад -- туда, где светились огни города. Быть может, кто- нибудь пустит ее переночевать хотя бы на полу? Но у нее не было денег, а поверят ли ей в долг? Ветер срывал с головы шаль, пригибал к земле деревья. Лонстон встречал наступление Рождества непогодой.

Мэри опять двинулась по дороге. Ветер гнал ее, как осенний лист. Неожиданно в темноте она различила карету, медленно взбиравшуюся на холм. Черная, приземистая, похожая на жука, она с трудом преодолевала встречный ветер. Девушка с унынием смотрела на нее, думая, что так же вот по неведомой дороге ехал сейчас навстречу гибели Джем Мерлин. Карета поравнялась с Мэри и чуть было не проехала мимо, но тут девушка, встрепенувшись, подбежала к ней и окликнула закутанного по уши кучера.

-- Вы не по Бодминской дороге поедете? -- прокричала она.

Кучер отрицательно покачал головой и стегнул лошадь, но не успела Мэри отступить в сторону, как из кареты высунулась рука и чья-то ладонь легла ей на плечо.

-- Что это Мэри Йеллан делает одна в Лонстоне в сочельник? -- прозвучал голос из кареты.

Рука была твердой, а голос мягкий. В глубине темной кареты она увидела черную как смоль шляпу, бледное лицо, бесцветные глаза, белые волосы. Это был викарий Олтернана.

10

В полумраке кареты Мэри разглядывала профиль викария, резко очерченный, с топким крючковатым носом, похожим на изогнутый клюв птицы; губы, узкие и бледные, плотно сжаты. Он сидел, несколько подавшись вперед, опираясь подбородком на рукоять трости из черного дерева, которую держал меж колен.

В этот момент его глаза, прикрытые белесыми ресницами, не были ей видны. Но тут он повернул голову и поглядел на нее, ресницы его затрепетали. Устремленные на девушку глаза были тоже беловатыми, прозрачными и ничего не выражавшими, точно стеклянными.

-- Итак, мы едем вместе во второй раз, -- сказал он по-женски мягким и тихим голосом. -- Мне посчастливилось вновь оказать вам помощь на дороге. Вы промокли до нитки, и вам следует снять одежду. -- Он смотрел с холодным равнодушием, как она, слегка растерявшись, принялась расстегивать булавку, которой была сколота шаль.

-- Этот сухой плед послужит вам до конца пути, -- продолжал он. -- Что до ног, то лучше вам остаться босиком. В карете очень дует.