Трактир 'Ямайка'

-- Так, значит, я не ошибался, прощаясь с вами тогда? В "Ямайке" все оказалось спокойно? -- спросил он немного погодя, следуя, очевидно, за ходом своих мыслей. -- Повозки больше не тревожили ваш мирный сон? И хозяин проводил время наедине со стаканом и бутылкой?

Мэри все еще пребывала в полном смятении и тревоге, всецело поглощенная мыслями о человеке, которого потеряла. Девушка не сразу поняла, о чем он спрашивает ее. За долгие часы она ни разу не вспомнила о дяде. Вдруг весь кошмар прошедшей недели вернулся к ней: нескончаемые бессонные ночи и долгие дни, проведенные в отчаянии и одиночестве. И перед ней снова возникли налитые кровью глаза дяди, его пьяная ухмылка. Мэри отчетливо представила, как он на ощупь пробирается на кухню, как его руки тянутся к ней.

-- Мистер Дейви, -- прошептала она, -- вы когда-нибудь слышали о людях, которые заманивают корабли в ловушку на погибель, чтобы ограбить их?

Никогда прежде она не произносила таких слов вслух, боясь даже подумать об этом. Мэри ужаснулась, услышав, как странно прозвучали они, как непристойно, словно богохульство. Она не могла разглядеть выражения его лица, но услышала, как громко он сглотнул. Широкие поля шляпы скрывали его глаза, ей был виден лишь профиль, острый подбородок и выдающийся вперед нос.

-- Однажды, много лет назад, еще маленькой девочкой я слышала, как один сосед говорил о них, -- продолжала она. -- Позже, когда я стала кое-что понимать, время от времени опять возникали подобные слухи. Иногда я ловила отрывки фраз, но темы этой избегали и разговоры быстро обрывались. Если кто-то из фермеров, вернувшись из поездки к северному побережью, начинал что-то рассказывать, то его сразу же заставляли замолчать. Старики запрещали говорить на эту тему, считая это верхом неприличия. Сама я во все это не верила. Спросила как-то матушку, и она сказала, что это страшные выдумки злых людей. Такого не было и не могло быть. Но она ошибалась, мистер Дейви. Мой дядя -- один из таких злодеев, он сам признался мне в этом.

Викарий по-прежнему хранил молчание. Он сидел неподвижно, как каменное изваяние, и Мэри продолжала тихим голосом:

-- Все они вовлечены в это дело, от морского побережья до берегов Теймара, -- люди, которых я видела в ту первую субботу в баре "Ямайки". Цыгане, браконьеры, моряки, разносчик со сломанными зубами. Они своими руками убивали женщин и детей, держали их под водой, пока те не захлебнутся, добивали острыми камнями. Повозки, что разъезжают ночью по дорогам, это повозки смерти. Товары, которые они перевозят, это не просто контрабандные бочонки с бренди и тюки с табаком -- это груз с потерпевших крушение кораблей. Он залит кровью невинных обманутых жертв. Вот почему дядю боятся и ненавидят мирные люди во всей округе; вот почему все запираются от него, а экипажи не останавливаются у трактира, но проносятся мимо. Люди обо всем знают, только доказать не могут. Моя тетя живет в смертельном страхе перед разоблачением. А дядя, стоит ему напиться и потерять контроль, готов разболтать свою тайну первому встречному. Вот, мистер Дейви, теперь вы знаете о "Ямайке" правду.

Задохнувшись, она в изнеможении откинулась на спинку сиденья, кусая губы и заламывая от волнения руки, с которыми не могла справиться. Где-то в глубине ее сознания маячил неясный образ, неумолимо требуя к себе внимания. Со всей ясностью перед ее взором всплыло лицо Джема Мерлина -- человека, которого она любила. Оно было странно искажено и казалось злым, неожиданно и полностью слившееся с лицом старшего брата.

Но тут его заслонило другое, бледное, прикрытое полями черной как смоль шляпы. Белые ресницы трепетали, губы шевелились.

-- Значит, хозяин много болтает, когда пьян? -- услышала она его голос. В нем не было обычной мягкости, тон стал резче. Но когда она посмотрела на него, то встретила все тот же холодный и бесстрастный взгляд.

-- Да, и еще как, -- отвечала девушка. -- Прожив пять дней, не взяв в рот ничего, кроме бренди, он готов был раскрыть душу всему миру. Он сам предупредил меня об этом в первый же вечер моего приезда. И он не был тогда пьян. А вот четыре дня назад, впервые очнувшись от беспамятства, он, пошатываясь, зашел в полночь на кухню и вот тут уж заговорил. Вот откуда мне стало все известно. И наверное, поэтому я потеряла веру в людей, и в Бога, и в себя и поэтому, поехав сегодня в Лонстон, позволила себе потерять голову.

Они доехали до поворота. Теперь их путь лежал на запад. Ветер бушевал все сильнее. Карета еле ползла и вдруг встала, покачиваясь на высоких колесах, не в силах преодолеть напор встречного ветра. По окнам яростно барабанил ливень. Вокруг лежала голая незащищенная равнина. Облака стремительно неслись над землей, разбиваясь о вершины холмов. Ветер доносил соленый запах моря, лежавшего в пятнадцати милях от этих мест.

Фрэнсис Дейви наклонился вперед.