Трактир «Ямайка»

Путешественница подняла раму и выглянула наружу. Ее встретил порыв ветра и дождя; он ослепил ее на миг, а потом, отряхнув волосы и откинув их с глаз, Мэри увидела, что карета бешеным галопом мчится по гребню холма, а по обе стороны дороги лежит невозделанная пустошь, чернея сквозь дождь и туман.

Перед ней на вершине холма, слева, в стороне от дороги, возвышалось какое-то строение. На фоне темного неба мрачно чернели высокие трубы. Рядом не было никакого другого дома или хижины. «Ямайка» стояла в гордом одиночестве, открытая всем ветрам. Мэри закуталась в плащ и застегнула пряжку на поясе. Кучер натянул поводья, и лошади остановились; они взмокли от пота, несмотря на дождь, и над их спинами облаком поднимался пар.

Кучер слез с облучка, прихватив с собой сундук пассажирки. Он торопился и постоянно оглядывался через плечо на дом.

— Приехали, — сказал он. — Идите через двор. Постучите в дверь, и вас впустят. Мне надо торопиться, а то я сегодня не попаду в Лонстон.

Через секунду кучер уже был на козлах, с поводьями в руках. Он гикнул на лошадей, лихорадочно их нахлестывая. Трясясь и раскачиваясь, карета в мгновение ока спустилась по дороге и исчезла, поглощенная тьмой, будто ее никогда и не было.

Мэри стояла одна со своим сундуком. Она услышала, как в темном доме позади нее отодвигают засовы, и дверь распахнулась. Огромная фигура вышла во двор, размахивая фонарем.

— Кто там? — донесся громкий голос. — Что вам здесь нужно?

Мэри шагнула вперед и взглянула в лицо мужчины.

Свет слепил ей глаза, и девушка ничего не могла разглядеть. Человек размахивал перед ней фонарем и вдруг рассмеялся, схватил ее за руку и грубо втащил на крыльцо.

— Ах, так это ты? — сказал он. — Значит, все-таки приехала! Я твой дядя, Джосс Мерлин. Добро пожаловать в трактир «Ямайка»!

Он снова засмеялся и, смеясь, затащил девушку под защиту дома, захлопнул дверь и поставил фонарь на стол в коридоре. Хозяин и гостья оказались лицом к лицу друг с другом.

Глава вторая

С виду это был великан: не человек, а глыба, почти семи футов ростом, со сросшимися черными бровями и смуглым цветом кожи, как у цыгана. Густые темные волосы закрывали уши, на глаза спадала челка. Похоже, дядюшка был силен как бык: мощные плечи, длинные, почти до колен руки и огромные, как два окорока, кулаки. Его тело было таким огромным, что голова казалась слишком маленькой и утопала в плечах, а в сочетании с черными бровями и густой шапкой волос это делало его похожим на гигантскую ссутулившуюся гориллу. Но несмотря на длинные конечности и мощное сложение, в чертах лица дяди не было ничего обезьяньего: крючковатый нос изгибался почти до самого рта, который когда-то, пожалуй, был безупречной формы, но теперь ввалился, а его большие темные глаза оставались все еще красивыми, несмотря на морщинки, мешки и красные прожилки.

Самым лучшим из всего, что осталось у этого человека, были зубы, крепкие и очень белые, так что когда он улыбался, они ярко сверкали на смуглом лице, придавая ему сходство с тощим и голодным волком. И хотя между улыбкой человека и обнаженными клыками волка разница огромная, у Джосса Мерлина это было одно и то же.

— Итак, ты — Мэри Йеллан, — сказал он наконец, возвышаясь над ней как башня и наклонив голову, чтобы получше рассмотреть племянницу, — и ты проделала весь этот путь, чтобы присматривать за дядей Джоссом. Это очень мило с твоей стороны.

Он снова рассмеялся, дразня девушку, и его смех разнесся по всему дому, больно ударив по натянутым нервам Мэри.

— А где тетя Пейшенс? — спросила она, вглядываясь в тускло освещенный коридор, унылый, выложенный холодными каменными плитами, с узкой шаткой лестницей. — Значит, она меня не ждет?

— Где тетя Пейшенс? — передразнил он. — Где моя дорогая тетушка, которая меня поцелует, и приголубит, и будет со мной нянчиться? Ты что, ни минутки не можешь без нее обойтись? И разве ты не поцелуешь дядю Джосса?

Мэри отшатнулась. Мысль о том, чтобы поцеловать этого человека, возмутила ее. Он явно был или не в себе, или пьян. А может, и то и другое. Однако сердить хозяина девушка не хотела; для этого она была слишком напугана.

Дядюшка угадал ее мысли, что пронеслись в ее голове, и снова засмеялся.

— Не бойся, — сказал он, — я тебя не трону. Со мной ты как в церкви, в полной безопасности. Мне никогда не нравились темноволосые женщины, дорогая, и у меня есть чем заняться, кроме как играть в «кроватку» с собственной племянницей.

Он презрительно осклабился на девушку сверху вниз, словно сочтя ее за дурочку и устав от собственных шуток. Затем запрокинул голову и проревел:

— Пейшенс, какого черта ты там возишься? Тут девчонка приехала, хнычет, тебя зовет. Ее уже тошнит от моего общества.