Трактир на Пятницкой. Агония. Вариант «Омега»

Наконец встали из-за стола и перешли в библиотеку, где мужчинам подали кофе и коньяк. Редлих рассыпался в комплиментах, но очень быстро, ловко руководимый опытной рукой Шлоссера, оставил пустую болтовню и заговорил о работе. Шлоссер следил, чтобы рюмка гостя не пустовала. Полковник пил и болтал, явно пытаясь своей откровенностью выразить хозяевам свое полное доверие, тем самым отблагодарив их за гостеприимство.

Через час силы оставили его, он не мог уже ни пить, ни болтать и был передан на попечение слугам. Тяжело отдуваясь, Редлих поднялся по скрипучей лестнице. Рыжий слуга поддерживал его, направляя его движения.

Через минуту Редлих уже надрывно храпел.

Скорин и Шлоссер еще сидели за столом. Лота отошла к открытому окну.

— Действительно болтун, — сказал Скорин. — Либо блестящий актер.

— Просите у Москвы разрешение на привлечение к сотрудничеству. — Шлоссер сделал маленький глоток кофе.

Два дня полковник Редлих жил в особняке. Будучи осведомлен о близости барона Шлоссера с адмиралом Канарисом, полковник не сомневался, что и молчаливый капитан занимает в абвере значительный пост. Поддерживал беседу и задавал вопросы Шлоссер, Скорин только слушал. Внешне беспечно, не задумываясь, правдива передаваемая информация или лжива, отстучал длинную шифровку, в конце которой просил разрешения на вербовку полковника. Радист, как обычно, записал шифровку на магнитофон и, опять вырезав предупреждение о работе под контролем, выпустил ее в эфир.

Итак, жизнь в особняке шла относительно спокойно.

Полковник Редлих ел, пил и болтал, не подозревая, что заинтересованность абвера может обернуться для него весьма неожиданной стороной.

Скорин ждал, когда Шлоссер откроет карты и выяснится истинная цель пребывания барона в Таллине. Еще Скорин ждал сообщения от Лоты. Он попросил ее достать ему адрес «маленького человечка». Потрясенная рассказом русского, Лота в ту ночь обещала помочь, но утром одумалась и рассказала обо всем Шлоссеру. «Человек должен иметь надежду. Обещайте, пусть надеется», — сказал Шлоссер. Лота делала вид, что пытается достать адрес «маленького человечка», конечно не подозревая, что капитан уже немало знает о гестаповце, а просьба к ней, Лоте, связана с далеко идущими планами русского разведчика.

Шлоссер каждый день посещал «бюро Целлариуса», докладывал фрегатенкапитану о ходе операции. Барон ждал, когда русский получит «добро» на вербовку полковника.

Москва ответ задерживала.

Ни Шлоссер, ни тем более Скорин не знали, какое давление оказывает ставка на адмирала Канариса, требуя немедленного форсирования операции «Троянский конь». Адмирал получал ежедневно от Целлариуса отчет, внешне выражал недовольство медлительностью Шлоссера, но внутренне одобрял осторожность питомца, отлично понимая, что стоит Москве на минуту усомниться в поступающих из Таллина данных, как вся операция будет обречена на провал.

Не знал о заботах Канариса и майор Симаков, у него хватало забот собственных. В Таллине происходило что-то, не предусмотренное планом операции. Симаков даже для себя не мог точно представить ситуацию, в которой оказался Скорин. Тот работал явно под контролем немцев, но разрешения на вариант «Зет» не запросил. На запасной канал связи не выходит. В самое худшее Симаков не верил, но убедительно аргументировать это не мог и на вопросительные взгляды руководства: «Вы уверены?» — мог лишь твердо отвечать: «Уверен». Атмосфера вокруг операции становилась все более напряженной. Поступающая от Сергея информация становилась все интереснее и конкретнее.

Из партизанского соединения, базирующегося под Таллином, получено подтверждение, что Петрухин прибыл благополучно и ушел в город. Ушел и молчит.

Получив шифровку о полковнике Редлихе, Симаков отдал материал для проверки, а «добро» на вербовку не дал. Он рассудил так: по указке Шлоссера Скорин мог бы сообщить о вербовке как о свершившемся факте, а он просит разрешения. Зачем? Видимо, Шлоссеру нужно получить одобрение Москвы. Симаков решил выждать и усложнить ситуацию. Скорин таким образом получит лишний козырь в борьбе с немецким разведчиком.

Так прошла неделя. Москва молчала. Скорин, не имея санкции, не мог приступить к вербовке полковника, не имея источника, не мог получить ту «ценную информацию», ради передачи которой была задумана операция «Троянский конь». Шлоссер терялся в догадках, не понимая, почему русские не санкционируют приобретение такого ценного агента. Полковник Редлих вторично прилетел в Таллин. Повторную командировку полковника в Таллин решил неожиданный визит Канариса к начальнику генштаба Гальдеру. Адмирал и генерал-полковник пришли к решению в случае удачного завершения операции полковника Редлиха обвинить в шпионаже в пользу России и расстрелять, дабы у Москвы не возникло сомнений в правдивости полученной информации.