Трактир на Пятницкой. Агония. Вариант «Омега»

Когда они вышли из кафетерия, по улице медленно двигалась колонна санитарных машин. Но специальных машин, очевидно, не хватало, из кузовов грузовиков неуклюже торчали забинтованные руки, ноги, головы. Неожиданно зловещую тишину, которая воцарилась на улице, разорвал хриплый голос репродуктора:

— Наши доблестные армии громят большевиков по всему фронту! Победа близка! Русский гигант скоро рухнет на колени…

В репродукторе что-то щелкнуло, голос диктора умолк, улицу заполнили звуки бравурного марша. Снова треск и тишина. Последний грузовик тряхнуло на повороте, из кузова донеслись стоны.

Шлоссер, убежденный, что капитан не упустит удобного момента и отпустит сейчас какую-нибудь колкость, с вызовом посмотрел на него. На лице русского не было ни торжества, ни злорадства. Он лишь болезненно поморщился, потер простреленное бедро, будто его самого только что больно тряхнуло в грузовике. И все-таки барона не оставляло предчувствие опасности, надвигающейся беды. Капитан логичен и последователен. Раз он пригласил Шлоссера на прогулку, значит преследует определенную цель. Какую? Шлоссер не хотел сам задавать этот вопрос. Как прекрасно капитан ни владеет собой, Шлоссер чувствует, что русский нервничает: легкий румянец, необычно блестят глаза, оживленно и много говорит.

Скорин тоже почувствовал настороженность и подозрительность барона. Необходимо срочно его отвлечь. Не придумав ничего лучшего, Скорин спросил:

— Лота, вы знаете историю Таллина?

— Расскажите, капитан. — Лоте передалось напряжение мужчин, и она обрадовалась предстоящей разрядке.

— Впервые город появился на карте в начале двенадцатого столетия и имел название Калеван, — начал рассказывать Скорин. — Примерно через сто лет возле Калевана неожиданно причалили корабли с датскими воинами. Шла летняя страда. Защитники Калевана не успели вовремя собрать дружину… Захватчики дали порабощенному городу новое название — Ревал. Хотя оно происходило от названия древнеэстонской земли «Рявала», эстонцы не приняли его. Они стали именовать город Таллином — Таани лиин — датский город, подчеркивая тем самым, что город захвачен чужеземцами. — Скорин остановился и оглянулся.

Шлоссер взял его под руку, посмотрел в лицо:

— Что дальше, капитан?

— Улица — Пикк-Ялг, по которой мы идем, — древняя дорога эстов, по ней они спускались на поля, — ответил Скорин, улыбаясь. — Здание, у которого мы остановились, барон, здание Большой гильдии, сооруженное в начале пятнадцатого века. — Шлоссер сжал руку Скорина, подтолкнул его; Шлоссеру не нравилось, что они остановились.

— Впереди вы видите церковь Олевисте. — Скорин показал на церковь. — Она построена в пятнадцатом веке. — Он замолчал и тростью остановил проходившего мимо невысокого мужчину с портфелем под мышкой.

— Вальтер? — спросил он. — Узнаешь меня?

Мужчина сквозь темные очки посмотрел на капитана:

— Что вам угодно, господин капитан?

Шлоссер отстранил Лоту, обратился к прохожему:

— В чем дело?

— Не могу знать, господин майор. Господин капитан ошибся, — ответил мужчина.

— Сними очки, Вальтер, — сказал Скорин.

Лота вздрогнула от звука его голоса. Шлоссер, сжав локоть русского, сухо сказал:

— Идемте, капитан.

— Сними очки, — повторил Скорин, не двигаясь с места.

Мужчина снял очки, удивленно посмотрел на барона. Капитан вздохнул, сделал шаг назад, и Лота увидела, что в руке у него не трость, а узкий стальной клинок. Русский ударил, ударил молниеносно, клинок вошел в грудь по самую рукоять. Капитан сжимал костяную ручку, и труп стоял перед ним, а капитан смотрел мертвому гестаповцу в лицо. Все застыли, словно невидимый режиссер остановил кадр. Затем бестолково засуетились, но никто не решался тронуть русского, который продолжал смотреть на покойника.

— Отдайте это господину гауптштурмфюреру, — сказал Скорин подскочившему охраннику. Он опустил трость, и тело упало.

— В машину, — скомандовал Шлоссер, — а я останусь.

— Минуту… — Скорин ногой повернул труп и сказал: — Теперь можно спать спокойно.

Он подсадил Лоту в машину, сел сам и, откинувшись на сиденье, закрыл глаза.

Шлоссер отвез тело гестаповца Маггилю, затем поехал к Целлариусу, говорил с Берлином, вновь вернулся к Маггилю и снова к Целлариусу. Фрегатенкапитан неожиданно встал на сторону Шлоссера.

— Из-за чего скандал? — весело говорил он. — Убили унтер-офицера гестапо. Великое событие! Твой русский агент — настоящий мужчина. Сумел сделать стальной клинок, выследил свою жертву и прикончил прямо на глазах у изумленной публики. Говоришь, проткнул насквозь, как муху? — Целлариус захохотал.

— Пять дней назад я сам осматривал его трость, — соврал Шлоссер, взглянул на хохочущего Целлариуса и улыбнулся.

— Молодец! Просто молодец! Как он сумел выследить? — Целлариус снова рассмеялся. — Познакомь меня с ним, Георг, я хочу посмотреть на твоего вундеркинда.

— Маггиль требует расследования.