Трактир «Разбитые надежды»

Воин бежал, ловя миг, чтобы остановиться и выстрелить. Конские головы мелькали, их то и дело загораживали свисающие ветви деревьев, – отвратительная мишень. Еще десяток шагов. Лешага вдохнул полной грудью, переводя дыхание, и… Волна разрывающего душу ужаса обрушилась на него, словно камнепад, сметая все на своем пути, не щадя ни правого, ни виноватого, давя, размалывая, сокрушая волю с презрительным безразличием стихии. Воин согнулся, будто в живот ему только что двинули по меньшей мере бревном. Взвыл, скорчился, попытался сделать еще один шаг, а затем неимоверным усилием воли еще один. Затем упал на вытоптанную тропинку, стараясь одолеть сковавший мышцы спазм и теряя последние силы. Его трясло от дикой, разламывающей тело боли. Желание в ужасе отпрянуть, бросить оружие и бежать, бежать, куда глаза глядят, не думая ни о чем, застилало разум. Он полз вперед, скуля от ужаса, цепляясь ногтями, словно крючьями, в землю, не давая себе шанса отступить. Руки сводило и дергало, словно конвульсией, а он все полз вперед, пока свет вдруг не погас у него в глазах, будто обрубленный ударом топора.

Глава 13

Смиренный брат поставил на стол блекло-голубые железные миски в сетке мелких трещинок и пятнах отбитой эмали.

– Что это? – насторожился Марат, подозрительно глядя на содержимое посудин. Оно не вызывало аппетита, зато пробуждало массу подозрений.

– Еда, – буркнул замаскированный. – Усиленный паек для комсостава.

– Еда? – чешуйчатый еще раз с сомнением оглядел желтоватое месиво с едва заметными малюсенькими прожилками мяса, политое коричневой жижей. – Ты уверен? Может, попробуешь?

Монах пожал плечами, взял ложку и принялся наворачивать жорево за обе щеки.

– Э-э! Не налегай! Уймись! Верю, что не отравлено. Но что это такое?

– Каша из картофельного порошка и мясо туши.

– Никогда не слышал о таком звере. Хоть как он выглядит?

– Не знаю, – последовал равнодушный ответ. – У нас он в жестяных банках.

Закончив отвечать на вопросы, брат-прислужник повернулся к Лилии и достал из кармана маленький, завернутый в блестящую металлическую обертку прямоугольник. – Это шоколад для вас, отец Настоятель передал из личных запасов. Кушайте. Очень вкусный.

– Вот еще! – девушка с надменным видом отвернулась.

– Мне попробовать?! – Лица монаха не было видно, но в голосе слышалась надежда.

– Но-но! – интонации чешуйчатого были не то, чтобы стальными, но толстая жесть в них уже намечалась. – Давай, иди отсюда, шевели конечностями, без тебя разберемся.

– Как пожелаете, – смиренный брат направился к двери. Пришлые ему куда больше нравились бы в качестве пленников, но спорить с преемником легендарного Майора было все равно, что осуждать провидение. Всякий знал, ослушание карается жестко и однозначно. Кто знает, уж как там обстоит дело с провидением, о котором рассказывает на проповедях отец Настоятель, но сам-то он здесь, и рука его тяжела, словно участь ослушника.

Лилия с недоумением глядела, как юнец с жадностью поглощает похожую на клейстер странную кашу, радуясь жизни с неистовым щенячьим восторгом. Наконец, он выскреб свою миску и с недвусмысленным интересом поглядел на порцию девушки.

– А ты почему не ешь? – удивленно спросил герой-недоучка, плотоядно облизываясь. Желудок его заурчал, напоминая хозяину, что уже проснулся, но еще не насытился. Однако сила воли превозмогла, и Марат все же попытался вразумить окончательно загрустившую спутницу. – Выглядит, конечно, странно, и зверь неведомый, но на вкус очень даже.

– Не хочу, – коротко бросила дочь старосты. Не объяснять же этому дураку, непробиваемому в своем слепом обожании, что творится в ее душе. Сейчас он раздражал ее этим своим здоровым детским голодом, почти беззаботностью, с которой относился к их невзгодам. Как можно есть подачки с чужого стола, когда они находятся во власти какого-то помешавшегося от собственного могущества и безнаказанности зверя в человеческом облике. Попади они в плен, можно было еще надеяться, что Лешага не бросит их, придет и спасет. А сейчас… – эта мысль жгла огнем, – ее мужчина о чем-то договорился с этим прорвьим выкормышем и ушел невесть куда, оставив их на произвол судьбы!

– Почему? – вопрос Марата отвлек ее от жалящих, словно дикие осы, мыслей.

Гордое молчание было ему ответом.

– Впрочем, как хочешь, – чешуйчатый пристально глянул на нее своими огромными желтоватыми глазищами и тут же, словно устыдившись, отвернулся. – Можно я тогда съем? Чтоб не испортилось…

Девушка пальцем отодвинула от себя миску и уставилась в стену.

– Может быть, хоть этот, шоколад съешь? – не отставал настойчивый юнец, еще больше раздражая ее.

– Не приставай! – оборвала его Лилия. – Хочешь есть – ешь! А ко мне не лезь!