Трактир «Разбитые надежды»

Понимаешь, Лешага, человек, он рождается, живет и умирает. Таков его путь. Был – и нет. «Цвел юноша вечор, а ныне…» – старик прервал сам себя. – На его место является другой… – Библиотекарь спустился по стремянке и сел на одну из ступеней. – И никто бы не знал, жил он вообще или нет, когда бы мысли и страсти, клокотавшие в душе, человек не сохранил здесь, в этих книгах. Понимаешь, Лешага? Людей этих давно нет, многие умерли еще задолго до Того Дня, а книги – остались.

Представь себе, эти люди продолжают разговаривать с нами, делиться знаниями. Это меня до сих пор поражает. Читаешь, бывало, о какой-то прелестной юной девушке, о том, как неведомый мне мужчина любит ее, и словно сам переживаешь это чувство. Понимаешь вроде, что девушка и состариться-то успела, и умерла давно, а все же… Вот послушай, – он прикрыл глаза:

«И было страшно, что война,
И каждый миг – возможность смерти.
Когда на свете ты одна
И милый почерк на конверте».

Леха представил себе на месте той самой «неведомой одной» Лилию, и сердце его застучало чаще.

– Ведь правда прекрасно, Лешага? – изучающе глядя на могучего собеседника, поинтересовался старик.

– Да, – подтвердил тот и, радуясь возможности хоть на минуту вклиниться в речь Библиотекаря, пояснил: – Я тут книги принес, – ученик Старого Бирюка скинул вещмешок с плеча и развязал его.

– Книги? – задумчиво протянул Библиотекарь. – Книги – это здорово, – вздохнул он, – это замечательно. Но, понимаешь, сейчас я не могу купить их. Пойми меня правильно, никто не думал, что такое может случиться. Даже это все не поместится в тайники. Я с ума схожу, думая, что делать с остальными.

Было слышно, что Хранитель Знаний еле сдерживает слезы отчаяния.

– Я не продавать принес, – отчего-то смущаясь, покачал головой Лешага.

– Зачем же тогда? – от удивления книгочей даже несколько воспрял духом.

– Я сейчас ухожу воевать. Постереги их, только чтоб не пропали. Там одна книга очень умная, я с ней каждый раз сверялся, всегда правду говорила. Жалко будет потерять. Вот, – он достал полюбившийся за время дороги небольшой том с ехидной физиономией на обложке.

– Макиавелли, «Государь», – прошептал Библиотекарь, и глаза его засветились счастьем. – Мне доводилось только читать о ней, видеть ссылки. Но держать в руках… Это же просто чудо!

– У меня еще есть, только имена авторов какие-то странные, чужацкие. Миямото Мусаси, «Книга пяти колец», Сунь-Цзы «Стратагемы. Трактат о военном искусстве»… – Лешага поставил вещмешок на ступеньку лестницы, рядом со стариком.

– Какое сокровище! Где ты их взял? – старик открыл следующую книгу со скрещенными мечами на обложке и с выражением прочел нараспев: – «В десятый день десятого месяца двадцатого года эры Канъэй (1643) я поднялся на гору Ивато в провинции Хиго (на острове Кюсю), чтоб помолиться Небу. Я хочу помолиться Каннон и склонить колени перед Буддой. Я воин из провинции Харима – Симмэн Мусаги-но-Ками-Фидзивара-но-Гэнсин. Мне шестьдесят лет. С самой молодости мое сердце прикипело к Пути боя…».

– Невероятно! – Библиотекарь закрыл книгу и посмотрел на смущенного посетителя. – Этот человек был непревзойденным мастером боя на мечах. Но на исходе жизни он пришел к мысли, что владение словом – высшее из тайных искусств, составляющих Путь воина. Но ты не ответил, откуда это у тебя?

– Мой ученик, – немного сконфуженно произнес Леха, – это он мне отбирал. Я их честно заслужил. Это моя награда.

– Да, я понимаю. Ты бы мог попросить его зайти ко мне? Ты сказал, что он отбирал эти книги. Значит, там было еще много других?

– Это правда, очень много. Я прикажу ему прийти, – бывший страж на миг замолчал. – У меня просьба к тебе. Я пришлю сюда Марата и свою женщину. Она сильная и умная. Ее зовут Лилия. Пусть они тебе помогут. Мне скоро в бой. Куда легче на душе, если буду знать, что они тут. И еще, – он достал из вещмешка книгу, – язык тут незнакомый, но я знаю, это о монастыре Шаолинь, о его монахах-воинах. Мне сказали, что монастырь этот сожжен. Ты знаешь, так ли это?

– Не знаю, – вздохнул Библиотекарь. – Но постараюсь узнать.

* * *

Лейтенант был непреклонен.

– Мне нужно не менее восьми литров на человека.

– Хватит и пяти, – возмущался местный, должно быть, отвечавший в Трактире за доставку питьевой воды.

– Восемь, – лейтенант проникновенно глянул в глаза водовоза. – А с пятью ты сам будешь строить.

– Да откуда же я столько вам возьму?! – житель Трактира воздел руки к небу, то ли призывая его в судьи, то ли прося наполнить чаны питьевой водой.

– Я даю тебе самый худший вариант в раскладке на три дня, – отрезал начальник строительства. – В день уйдет меньше, но рассчитывай по максимуму. Уяснил?

– А может, как-то договоримся? – замялся водовоз, с надеждой заглядывая в глаза большому командиру.

– Можем, почему нет, – кивнул тот. – Все просто, тебе даже не придется ничего делать. Я привяжу тебя к барже вместо якоря. Вопросы есть?

– Да уж, куда ясней, – поставщик обреченно развернулся. Но вслед ему еще летели слова: