Трактирщик

  - Слава богу! А ты, пане, никакъже руську речь веди? - откликается молодой.

  - Вашу - могу!

  ...Да, нелёгкое это занятие: разговаривать с собственными предками. О значении половины слов можно только догадываться по созвучию, многие за прошедшие столетия сильно изменили суть. Ну как можно догадаться, что 'сорок' обозначает вовсе не число, а связку шкурок пушного зверя, 'векша' - не вешку, отмечающую что-то, а вышеозначенного пушного зверя - белку, а 'за.дница' - не место, откуда у наших 'реформаторов' растут руки и размещаются мозги, а наследуемое по завещанию имущество?

  Однако если очень нужно, наш человек способен добиться сносного уровня понимания при общении с любыми славянами - даже ортодоксальными польско-хорватскими русофобами. Чаще, конечно, лаской... но может и таской.

  Гости оказались ребятами хозяйственными. Вытащивший из своей котомки примерно двухлитровый медный казанок 'сбыченный' деловито утопал куда-то к подножию возвышенности: 'до джерела по воду', как пояснил 'молодой'. Вот так-то: а я сам бы и не узнал, что так близко есть источник, хотя явно проходил неподалёку. Пока добровольный водонос ходил туда-обратно, мы с 'молодым' занялись 'ревизией' продпайка из моей торбы. Слепцу был выдан единственный шмат пожелтелого сала, и тот аккуратно, на ощупь принялся мелко крошить его кривым ножом на плоской тарелке. Если я что-то ещё понимаю, тарелка была явно серебряная. Не иначе - 'остатки былой роскоши', то бишь военной добычи: не зря же мои гости назвались кметями: здесь, в средневековом обществе, присвоение чужого общественного статуса чревато...

  На шерстяной плат были выложены мешочек с пшеном и упрятанной в него для сохранности парой яиц, несколько луковиц и репок. Когда котелок с водой был, наконец, подвешен на перекладине, водружённой на рогульках, сало в тарелке, стоящей на углях, уже скворчало, и парень аккуратно сыпал туда нарезанный лучок, предоставив мне заботу о нарезке кубиками имеющейся в наличии репы. Когда вода заклокотала, пшено и репа были засыпаны в кипяток и подвергнуты методичному перемешиванию. Тем временем тарель с зажаркой, на которой на фоне слегка золотистого лука коричневели дольки сала была отодвинута от костра и 'сбыченный' выбил в остывающую вкуснотень оба имеющихся яйца, также равномерно перемешав всё до однородной массы. Пшено, как известно, уваривается достаточно быстро, так что вскоре в казан была отправлена и зажарка, после чего версты на три вокруг распространился такой аромат, что в данном радиусе все хищные звери попросту были обязаны захлебнуться собственной слюной. Я, конечно, совсем не зверь, но как же не походила эта каша на здешний 'европейский' вариант 'подмётки из круп', которым угощал меня Пепка Янович!

  Разумеется, никого не пришлось приглашать к трапезе дважды. Ели по-братски, из одного котелка. Только 'сбыченный' отложил себе кашу отдельно - в рожок, скрученный из коры: питаться с помощью ложки без половины челюсти весьма затруднительно.

  Словом, в процессе совместного поедания полевой-походной каши мы с мужиками довольно быстро нашли общий язык. В общем, понимая смысл их речи с пятого на десятое, я выяснил следующее.

  Все трое - действительно русичи. Бывшие воины хашара. Хашар состоит из воинов покорённых монголами стран, которых 'наследники Чингисхана' используют на войне в качестве пехоты, чаще всего во время штурма неприятельских крепостей. Вооружение и доспехи у бойцов хашара заведомо слабые, хотя любой счастливчик имеет теоретическую возможность воспользоваться трофеями, доставшимися при дележе добычи. За одним исключением: запрещено даже прикасаться к лукам и арбалетам. Вообще, как это ни странно, из метательного оружия всем немонголам нельзя иметь именно эти два вида, тогда как у каждого кочевника имеется по паре луков - для стрельбы как на дальнее, так и на близкое расстояние. Хотя ту же пращу использовать никому не возбраняется. Вот на этом-то деле как раз и вышел 'залёт' у Илейки Повалы - самого младшего из всей честной компании. По пьяной лавочке после очередной тризны под стенами поверженного города Доля ему вздумалось проверить на пробиваемость шлем-цукренпайн. Быстро выяснилось, что и клевец и обычная секира с него попросту соскальзывают при ударе. Тогда Илейка приволок откуда-то трофейный арбалет и с тридцати шагов выпустил железный болт в шлем. Как ни удивительно - попал! И пробил-таки! Вот только на его беду рядом проезжал монгольский юзбаши, который, увидев столь наглое попрание дисциплины каким-то 'урусутом' тут же приказал схватить дерзкого стрелка.

  За свою пьяную забаву парень поплатился отрубленной кистью. А если бы дерзнул взяться не за какой-то там трофейный бургундский арбалет, а за лук свободного монгола, то со стопроцентной вероятностью лишился бы и жизни... Да уж, хреновая судьба ожидает на оккупированной территории всяко-разных робингудов и вильгельмотеллей: с отрубленной рукой особо метко не постреляешь. Сурово, однако.