Трактирщик

Отошедший, наконец, от чтения молитв Ясь тут же потребовал немедленного раздела сокровищ. Мои доводы о том, что нужно бы повременить до вечера, чтобы заняться дележом не спеша, а пока надо продолжать поиски дальше, понимания не встретили. Ну что же: я человек ни разу не жадный и к желаниям трудового коллектива всегда отношусь с пониманием. Делить — так делить!

Усевшись прямо рядом с буртами свежей земли вперемешку с трухлявой древесиной и обломками камней, мы принялись за делёж, как суслик с хомяком из советского мультфильма "Раз горох, два горох". Гривны и монеты были разложены на кучки без проблем, а вот что касается ювелирных изделий, то тут дело обстояло не так просто. В конце концов браслеты распаровали, а насчёт остальных вещей, поделённых пополам банально по весу, пришлось конаться на черенке мотыги, как наиболее длинном из всего нашего инструмента. В результате цепь досталась мне, а остальные предметы стали собственностью Яся. Досадно, ну да ладно, как говорится.

Неожиданно свалившееся на Яся богатство изменило парня прямо на глазах. Впрочем, может, просто смыло тот налёт культуры, который ему кое-как привило средневеково-религиозное воспитание, данное родителями и его прежним учителем — будейовицким мельником? Не знаю, не знаю… Завернувши свою долю добычи в то самое синее полотно, он захомячил всё глубоко за пазуху, отчего выпирающая на животе туника придала ему сходство с беременной молодицей. После чего бывший подмастерье вознамерился было отправиться в обратный путь, но тут уже я взбеленился. Нет, понятное дело: ты человек вольный, можешь идти куда вздумается — но только после работы. Рабочий день что, закончен? Ни разу! Солнце ещё высоко, так что, братец, будь добр: лопату в руки — и марш-марш копать отсюда и до заката! Тем более, что ещё две трети усадьбы не обследовано, а последние батареи в металлоискателе уже совсем "сдыхают".

Приятно ощущать себя очень умным: уже на последнем — буквально — писке "кащея" близ бывших ворот усадьбы удалось назвонить крупную массу металла. Спустя четверть часа оковка лопаты скрежетнула по ржавым кольчужным звеньям… Прикрытые от случайного взгляда перемешанными с землёй обугленными досками бывшего полотна воротины, на месте неглубокой канавки, некогда служившей для стока дождевой воды и помоев со двора на улицу, лежали останки воина в кольчужном облачении с полукруглым шлемом на скалящемся черепе.

Ясь уже привычно для меня бухнулся на колени в очередном приступе молитвословия, я же, отложив ставший без электропитания ненужной обузой прибор, принялся обкапывать покойного. Жмур попался солидный, ростом даже повыше меня, а уж в плечах шире раза в полтора и с довольно богатым вооружением. В области живота на короткорукавной кольчуге был укреплён небольшой выпуклый диск, вероятно, служащий дополнительной защитой. На кожаном поясе с широкими медными бляхами спереди обнаружился боевой нож с костяной рукоятью в засохших ножнах из дублёной кожи, коробка-кошелёк с несколькими десятками серебряных монет разных стран и искусно выкованным в виде драконьей головы на длинной шее кресалом. Сапоги воина украшали бронзовые розетки в виде цветов и по пять бронзовых же декоративных заклёпок, крестообразно расположенных на каждом из голенищ. Возле правой руки лежал почти не проржавевший клевец на длинном железном черене. Явно нам удалось обнаружить останки либо хозяина усадьбы, либо кого-то из воинских "начальных лиц" местного гарнизона, погибшего во время штурма.

Причина смерти была налицо: множественные ранения. Левая рука ниже локтя была отрублена, в области шеи и бёдер обнаружились четыре тонких наконечника от стрел, сапог над правой подошвой явно проткнут чем-то острым и тонкие косточки стопы частично разрушены… Хорошо дрался боец, раз враги уделили ему столько внимания. Совсем как тот морячок, останки которого мы раз нашли в ячейке для стрельбы лёжа на одной высотке: обложившийся двумя карабинами — нашим с насадкой для дьяконовских ружейных гранат и немецким 98k и ППД с полностью опустошённым диском, с восемью подготовленными к броску гранатами на бруствере и неразорвавшейся немецкой миной-"летучкой" в окопчике, он был буквально нашпигован стальными осколками других мин, которыми немчура забросала те считанные метры земли, где этот парень держал оборону. Жаль, что не нашлось при нём ни документов, ни смертника, ни даже подписанной ложки: так и похоронили героя на сельском кладбище, сделав надпись "Неизвестный краснофлотец,? - 1942"…