Трансфер

Медь. Всегда медь.

Дверь с грохотом ударяется о стену, звук удара рикошетом разносится по комнате.

— Ты в порядке? — глаза Сидни светятся в темноте моей комнаты, когда она бросается к моей кровати.

— Я… Я не знаю.

Я вытираю влажные щеки тыльной стороной руки и откидываюсь на подушку.

Один и тот же сон.

Всегда тот же проклятый сон.

— Ты кричала так громко, что кровь стынет в жилах. Я так испугалась. Опять кошмар?

— Да, но я... Я никогда не могу вспомнить, о чем он. Когда я открываю глаза, все исчезает. Какие-то обрывки и запах...

Все мое тело дрожит, я в панике и не знаю, что со мной происходит.

— Шшш, ты в порядке, — воркует подруга, потирая мою спину. — Это, должно быть, просто плохой сон.

Она продолжает круговыми движениями растирать мою спину, и мое дыхание восстанавливается.

— Я хочу, чтобы это прекратилось, — мои плечи опускаются в поражении.

— Ты думаешь, что это из-за смерти Ричарда?

Я поворачиваюсь, чтобы наши глаза встретились.

— Честно? Я не знаю.

— Может, хочешь поговорить об этом? Ты хоть что-то можешь вспомнить?

— Я не знаю, про что говорить. Я не могу вспомнить. Это всегда так ярко, но когда открываю глаза, остается только запах... и, наверное, мой крик.

— Должна признаться, с каждым днем все становится хуже и хуже. Твой крик все ужаснее, и это тянется уже больше недели... Я вижу, что тебя это тоже пугает. Достаточно этого дерьма. Ты должна с кем-нибудь поговорить. Думаю, тебе нужно позвонить психиатру.

— Я не могу пойти к нему, — я скрещиваю руки на груди, опускаю голову и закрываю глаза.

— Почему?

Я не отвечаю.

— Что ты скрываешь от меня?

Неуверенно, я поднимаю голову и встречаюсь с ней взглядом.

— Ну, я вчера столкнулась с ним в больнице, когда пришла к маме, — стараюсь себя контролировать.

— Подожди, больница? Что твоя мама делает в больнице? — удивленно моргает она. — Почему я слышу об этом только сейчас?

— Я не рассказала тебе об этом прошлым вечером, мне очень жаль. Я просто не смогла.

Она изучает меня с любопытством, затем опускает взгляд, и я задаюсь вопросом, может, она обиделась?

— Хорошо...

Сидни выпускает воздух из легких, явно расстроенная тем, что я скрыла от нее информацию.

— Это…

— Ну, тогда тебе следует обратиться к кому-нибудь другому, — она снова смотрит на меня, и между ее бровями появляются две морщинки.

— Я больше никого не знаю, — содрогаюсь при мысли о необходимости с кем-то говорить, особенно с ним.

— Слушай, я поспрашиваю, но если не смогу никого найти, тогда ты позвонишь ему.

Я соглашаюсь с тем, что она говорит, и неохотно киваю.

— Спасибо, Сид, — мой подбородок дрожит. — Это очень много значит для меня.

— Конечно. Ты моя лучшая подруга. И, как я уже сказала, если не найду другого врача, ты должна будешь позвонить ему.

— Ладно, я поняла. Спасибо.

Сидни переводит взгляд на часы, потом снова смотрит на меня.

— Уже почти шесть. Хочешь встать и позавтракать?

— Ты должна вернуться в постель. У тебя нет причин, чтобы так рано бодрствовать.

Она улыбается.

— Я уже проснулась. Мы можем купить вафли. Знаю, что ты не откажешься.

Конечно, не откажусь, я издаю слышимый вздох, и она смеется.

— Ты искушаешь меня, — подмигиваю я.

Выпрыгиваю из постели и направляюсь в ванную, чтобы принять душ и привести себя в порядок.

Когда мы, наконец, заходим в закусочную, Сидни открывает дверь, и колокольчик оповещает о нашем прибытии.

Все занято.

— Дерьмо, — говорит она. — Думаю, мы должны подождать.

Как правило, ни один из нас не заглядывал сюда в такую рань, поэтому мы не ожидали подобного. У стойки большая очередь, оглядываюсь и не вижу ни одного свободного столика. Знакомый запах веет в воздухе. Ваниль, кофе и пряный аромат муската.

Без предупреждения мой пульс учащается, когда я мысленно отматываю время, это было лишь несколько недель назад. В последний раз я была здесь... с Ричардом. Я была здесь с ним. Его присутствие повсюду. Его смех просачивается сквозь пространство.

— Эй, малыш.

Он наклонился, подарил мне теплые объятия и сладкий поцелуй в лоб.

— Ричард, — воскликнула я сквозь смех. — Мне двадцать четыре. Ты не можешь называть меня малыш.

— Уверен, что могу. Ты всегда будешь для меня «малышкой».

Он засмеялся, а я послала ему огромную улыбку и закатила глаза.

— Отлично.

— Кроме того, я не могу демонстрировать покровительство в офисе. Это единственный раз, когда я могу тебя так называть.