Трансформация банковской бизнес-модели. Актуальные бизнес-модели, лучшие практики

По мере развития рынка наблюдалось развитие банковских операций с производными финансовыми инструментами, рост разновидностей и объема торговли ими. В мире постепенно складывалось мнение, что именно рынок деривативов обеспечивает стабильность и предсказуемость цен, процентных ставок и валютных курсов, основных экономических процессов перераспределения рисков в экономике.

Неоправданные перекосы в балансах ведущих финансовых институтов приводили к тому, что на их собственные средства (капитал) приходились многократно большие размеры активов, с которыми эти банки работали.

По различным группам финансовых институтов размер левериджа, показывающий отношение суммы всех активов к капиталу, превышал до кризиса в среднем 7–10 раз (в зависимости от видов операций и сферы деятельности), у хедж-фондов и инвестиционных банков он часто приближался к 20, а иногда и к 300. При этом с учетом забалансовых операций для большинства финансовых учреждений показатели левериджа были значительно больше, достигая в некоторых случаях уровня 50–70 раз, причем объемы забалансовых операций порой превышали объемы самого баланса. Так, по оценкам, забалансовые операции Citigroup в 2006 г. достигали около 2 трлн. дол., тогда как величина самого баланса составляла лишь 1,8 трлн. дол.

Для Lehman Brothers и Bear Stearns отношение капитала к активам на момент наступления кризиса составляло соответственно 1:31 и 1:35 – то есть активы Lehman Brothers в 31 раз превышали его собственные средства, а активы Bear Stearns превышали его собственные средства в 35 раз.

Очевидно, это был недосмотр регуляторов, которые в условиях длительного роста экономики, серьезно увеличившего возможности ее участников по получению прибыли, не могли адекватно противостоять интересам таких участников, даже несмотря на формирующиеся будущие риски.

На слушаниях в Комиссии по проблемам финансового кризиса (FCIC) в США о причинах кризиса президент Bank of America справедливо указывал на то, что было непонятно, «почему рынки и регуляторы могли терпеть леверидж, достигавший 40:1 или даже 60:1 в крупнейших инвестиционных банках». Годом позже, резюмируя мнения регуляторов и участников рынка, Комиссия сделала следующий вывод: «Финансового кризиса можно было избежать. Кризис был результатом как действия, так и бездействия людей». Частые провалы в финансовом регулировании и надзоре оказались разрушительными для стабильности национального финансового рынка. В XXI в. мировая экономика в своей истории развития начинает сталкиваться с качественно новой макроэкономической ситуацией. Вслед за финансовым кризисом в США последовали кризисы в других странах. Все это вынудило развитые государства радикально пересмотреть методы регулирования, предоставляя масштабные меры помощи. Ситуация в целом заставила в принципе говорить о кризисе современной финансовой модели, позволяющей выстраивать эффективный механизм управления финансовых институтов в условиях кризисных явлений в мировой экономике и в национальных экономиках в том числе. Когда ситуация, казалось, начала постепенно нормализоваться, разразился кризис еврозоны, который также потребовал чрезвычайных мер поддержки со стороны государств. При этом были не только серьезно подорваны позиции самого евро, но и в принципе поставлена под сомнение эффективность важнейших механизмов европейской интеграции, что также сделало основы экономической системы более шаткими, одновременно усилив угрозу страновых дефолтов.

В условиях беспрецедентного за послевоенный период финансового кризиса формируется принципиально иная среда.

На смену устойчивым точкам опоры мировых финансов и центрам финансовой стабильности приходят новые источники глобальных финансовых ресурсов и центры политико-экономического воздействия. Это ставит современный мир перед необходимостью формирования новых механизмов экономической архитектуры и новых правил игры, актуальность которых только обостряется с ростом кризисных тенденций в развитых странах.