Трансформация. Книга 2. Забавы Саула

И тут Юровский понял, что девушка смотрит не на него, а на его руки. Он опустил глаза и увидел, что они в крови. Всё в его голове вдруг встало на своё место. Девушка имеет какое-то отношение к этому заведению и видела кровь на его руках. Она свидетель. Что делать? Избавиться? Да! Но прежде нужно узнать, как выбраться из этого проклятого места.

– Извините, что отвлекаю вас от чтения, но не подскажите ли мне, как добраться до центра города?

Юровский приближался не спеша, приветливо улыбаясь. Он опасался, что девушка испугается его окровавленных рук, начнёт кричать, звать на помощь. Между тем она повела себя более чем странно. Не отреагировала на его громкий вопрос, а склонилась над книгой и вновь углубилась в чтение. Теперь он вновь видел перед собой Катю. Та же прическа, тот же наклон головы, те же полноватые плечи в веснушках. Юровский опять почувствовал неуверенность и остановился, не в силах что-либо предпринять. И тут за его спиной раздался звук трамвая. Того самого трамвая, который ходил в его студенческие годы по улице Живописной. Юровскому стало холодно. Он медленно оглянулся, ожидая увидеть что-то невероятное. Но реальность не покинула этот мир – ко входу в кофейню, разрезая фарами темноту, подлетел полицейский «Форд» с включённой сиреной. Только теперь Юровский понял, что наступила ночь. К счастью, его не заметили. Лишь бы девушка не бросилась за помощью к полицейским! Она может закричать в любой момент. Он повернул голову, но не увидел ни девушки, ни скамейки, ни деревьев – абсолютная темнота. У Юровского не было времени, чтобы осмыслить происходящее. Он пригнулся и бросился бежать.

Павел Лялин

Пока полицейский фургон кружил по городу, Паша ещё на что-то надеялся. Вдруг они передумают? Может быть, им просто нужны деньги? Он отдаст им все свои накопления. А если по справедливости, то их должна устроить и тысяча. Большие деньги, конечно, но и у него ещё что-то останется. Ну не звери же они, чтобы забирать последнее?

Буквально через пятнадцать минут машина остановилась перед полицейским участком. Пашу, грубо подталкивая, повели внутрь здания и там заперли в унылом помещении без всякой мебели. Сесть было не на что, и он стал нервно ходить из угла в угол. По мере того как Паша осознавал реальность происходящего, ему становилось всё хуже. Он почувствовал близость обморока и прислонился к стене, потом сполз вниз, свернулся калачиком и то ли тихо завыл, то ли заскулил от безысходности. Через некоторое время его внимание привлек громкий разговор в коридоре. Паша вслушался. Говорили о нём. Один голос принадлежал, возможно, полицейскому, его английский был корявым. Зато второй, волевой и решительный, мог принадлежать чиновнику высокого ранга. Его английский был безупречен.

– Готовь все документы и через два часа отправляй русского в суд! Там давно ждут, и приговор готов – десять лет.

– А как же дипломатический иммунитет? У нас не будет неприятностей?

– Забудьте, что он дипломат, на всё есть санкция министра. А когда русские узнают, он уже будет гнить на рудниках. На их запрос мы заявим, что нам не было известно о его гражданстве и статусе. Одновременно передадим во все ведущие международные телеканалы полнометражный фильм о том, как советский дипломат ворует колбасу.

Неизвестные залились визгливым смехом. Вот тогда Паше стало совсем плохо. И всё же сквозь парализованную волю пробилась одна здравая мысль:

«Почему они говорили на английском, почему не на арабском? Специально для меня? Хотят ещё больше напугать? Но зачем? У них и так в руках все доказательства моего падения».

Паша не был суперменом – да и с чего вдруг. В Институте Внешней разведки этому не учат. Разведке нужны люди с интеллектом и устойчивой нервной системой. Не больше, но и не меньше. Нельзя брать на работу глубоких интеллектуалов – у них часто бывает слабая психика. Ещё меньше для этого подходят люди с железной волей – эти, как правило, не способны мыслить абстрактно. Паша вполне вписывался в требования кадровиков. Успешная учёба в престижном МГИМО, спокойный, уравновешенный характер. А какова степень его психологической устойчивости? Никто во Внешней разведке и не пытается узнать пределы воли сотрудников в стрессовых ситуациях. Да и целесообразно ли это? Ни одна специальная школа, за исключением школы жизни, не научит человека правильному поведению в ситуации, которая видится ему абсолютно безвыходной. А в такие ситуации офицеры Внешней разведки в последние десятилетия попадают всё реже. Подавляющее большинство из них служит во вполне комфортных условиях, и ничего экстремального с ними не происходит до самой пенсии.

Дверь камеры открылась, вошёл высокий, стройный и ухоженный европеец примерно того же возраста, что и Лялин. Вспыхнула искра надежды. В чужих полудиких странах хочется верить в легенду о том, что европеец всегда придёт на помощь европейцу. Паша с трудом, преодолевая слабость, чувствуя боль от побоев во всём теле, встал. Ему был стыдно за свой вид.

Вошедший заговорил на английском. Этот язык для него был, несомненно, родным: